– Это вы, Джонс? – спросил он.

– Да, сэр. – Молодой человек расстелил на полу одеяла, которые принесла миссис Тренч, и начал готовить себе спальное место.

– Это, конечно, не мое дело, – проговорил Монтроуз. – Признаться, я пребываю в растерянности. Могу я поинтересоваться, почему вы спите на чердаке?

Гейбриел начал расстегивать сорочку.

– Это довольно сложно объяснить, сэр.

– Проклятие, вы ведь женатый мужчина. И миссис Джонс – прекрасная молодая женщина. Почему вы не с ней?

Гейбриел повесил рваную рубаху на спинку стула.

– Я же рассказывал, что мы с миссис Джонс тайно поженились, но нас тут же разлучили события в Аркейн-Хаусе. Мы не успели привыкнуть друг к другу, как муж с женой.

– Ну конечно.

– Все эти невероятные события оказали большое влияние на наши хрупкие чувства.

– Не обижайтесь, но миссис Джонс вовсе не кажется такой уж хрупкой. Наоборот, это очень сильная женщина.

– Ей нужно время, чтобы привыкнуть к роли жены.

– И все же ситуация весьма странная. – Монтроуз сел, облокотившись на подушки. – Но вам, молодежи, конечно, виднее. Сейчас уже все не так, как раньше.

– Что верно, то верно, – отозвался Гейбриел.

Молодой человек улегся на жесткий пол и подложил руки под голову.

Всю свою сознательную жизнь он изо всех сил старался сдерживать темную сторону своей натуры из страха, что подвержен каким-то нечеловеческим инстинктам, которые способны сыграть с ним злую шутку.

Но сегодня, сказав всего пару слов, Венеция избавила его от этого страха.

«Пришло время попользоваться своим даром», – решил Гейбриел.

Розалинда Флеминг наклонилась, пристально вглядываясь в зеркало, находившееся у нее в будуаре. Сомнений больше быть не могло. В уголках глаз начали появляться еле заметные морщинки.

Она смотрела на свое отражение, всеми силами пытаясь спокойно воспринимать неизбежное. Пудра и румяна прослужат еще некоторое время. Года два или три. А затем ее красота начнет медленно увядать.

Розалинда всегда считала красоту одним из двух своих главных достоинств. Впервые приехав в Лондон, она наивно полагала, что красота откроет перед ней любые двери, причем вела она себя соответственно.

Но очень скоро она поняла, что ошиблась. Привлечь внимание мужчин из общества оказалось не так просто, как она думала. Эти люди со всех сторон были окружены красавицами. Пару раз ей удавалось заманить в сети богатых мужчин, но им быстро наскучивала игрушка.

К счастью, ей удалось воспользоваться другим своим достоинством – способностью к гипнозу и шантажу. Эти способности позволили ей зарабатывать на жизнь в качестве медиума, но до недавнего времени ей никак не удавалось заработать столько денег, сколько она хотела, и занять желанное место в обществе.

В Лондоне было полно хорошеньких женщин, а также шарлатанов, которые утверждали, что обладают сверхъестественными способностями. Ожесточенная конкуренция наблюдалась в обеих сферах, что даже по-настоящему одаренный гипнотизер не мог рассчитывать на многое. Проблема заключалась в том, что приходилось постоянно обновлять и усиливать команды, чтобы заставить объект гипноза действовать по желанию гипнотизера. Это требовало немалых усилий, но не всегда давало результат.

В последние месяцы Розалинде стало казаться, что удача ей улыбнулась. У нее появились немыслимые финансовые возможности и положение в обществе.

Но ее золотая мечта была на грани развала.

И виновата в этом была Венеция Джонс.

Несмотря на то что накануне все легли спать поздно, завтрак накрыли рано утром. Сразу после еды Беатрис поднялась из-за стола.

– Пора собираться, – сказала она. – Эдвард, Амелия, идемте. Нам нужно успеть сделать очень много до отъезда на станцию.

Все поднялись из-за стола.

Когда они ушли, встал и Монтроуз.

– Я должен послать записку экономке. Она уже наверняка пришла и думает, куда я пропал. Я попрошу ее собрать мне чемодан, а заберу его по дороге на вокзал.

Венеция поставила на стол чашку.

– Можете написать записку в моем кабинете, сэр.

– Спасибо, миссис Джонс, – сказал он и вышел из столовой.

Венеция с Гейбриелом остались одни. Молодая женщина смотрела настороженно, приготовившись к очередному спору.

Однако Гейбриел не был расположен к перепалке. У него был синяк под глазом. Она заметила, что он поморщился, когда потянулся за газетой, но в целом пребывал в прекрасном расположении духа.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Венеция, наливая себе вторую чашку чая.

– Как будто меня переехала карета. – Он взял с тарелки последний тост. – Но в целом отлично, спасибо.

– Может, тебе стоит сегодня полежать?

– Я умру со скуки, – с полным ртом проговорил Гейбриел. – Если ты, конечно, не захочешь полежать со мной. Правда, в кровати на чердаке мы с тобой вдвоем не поместимся. Нам придется лежать в твоей кровати.

– О таких вещах за завтраком не говорят, сэр.

– Мне подождать до ужина?

Венеция скорчила гримаску.

– Для человека, который всего несколько часов назад опасался, что превратится в дикое животное, вы пребываете в очень хорошем настроении.

Отправив в рот еще кусочек тоста, Гейбриел на минуту задумался.

– Не помню, чтобы я говорил «дикое». Но вы правы, миссис Джонс, сегодня я действительно чувствую себя намного лучше.

– Я рада. Какие у тебя планы на сегодня?

– Помимо всего остального, я собираюсь выяснить кое-что о Розалинде Флеминг.

– И как же ты собираешься это осуществить?

– Я планирую побеседовать с одним из ее слуг. Горничные и лакеи знают о своих хозяевах больше, чём кто бы то ни было. Если получится, я проникну к ней в дом. Может быть, под личиной торговца.

– Ты хочешь замаскироваться?

Гейбриел улыбнулся.

– В отличие от тебя, моя дорогая, я не гнушаюсь пользоваться черным ходом.

Венеция шваркнула об стол кофейник.

– Это очень рискованно!

– Я буду осторожен, – пожал плечами Гейбриел.

Венеция на секунду задумалась.

– Ты сказал, что в доме Монтроуза был мужчина?

– Это абсолютно точно. Я же говорил, что умею определять пол. Но я уверен, что Розалинда Флеминг имеет к этому отношение.

Она нахмурилась.

– В свете последних событий меня удивляет твое хорошее настроение. Можно подумать, что ты прикладывался к джину миссис Тренч.