Алек шел, тяжело опираясь на руку Фебы. Она поняла, что ей не придется рассказывать юноше о своих отношениях с его отцом. Он уснет, как только они сядут в кеб.

Лакей открыл дверь, и они вышли на туманную улицу, залитую желтым светом газовых фонарей.

– Это Алек, – сказал адмирал Вулф, выглядывая в окно кареты. – Уже набрался. Впрочем, он быстро нанял кеб. Оно и понятно: немногие люди уходят из клуба так рано. Извозчик наверняка обрадовался возможности подзаработать. Интересно, кто этот парень, который ему помогает? Пойду предложу свои услуги. Может быть, он захочет сесть в наш экипаж. Ты хорошо сделала, Кейт, предложив мне приехать сюда после оперы.

– Парень, который ему помогает, – это Феба, – тихо пробормотала леди Кейт после того, как Джон вышел из кареты.

Ей было странно видеть мистера Марстона под ручку с лордом Гранторпом. Впрочем, это не так ужи странно, подумала она секунду спустя.

Джон подошел к двум юношам. Все внимание Фебы было сосредоточено на том, чтобы удержать Гранторпа от падения, поэтому она не сразу заметила адмирала Вулфа. Кейт разглядела в темноте внушительный силуэт мистера Стоукса. Отлично! Все идет, как надо. Но не успела она об этом подумать, как случилось нечто из ряда вон выходящее.

Пока извозчик открывал дверцу кеба, к Джону Вулфу подбежал какой-то мужчина. Его фигура заслонила собой Джона. Кейт видела лишь спину незнакомца и его поднятую руку. Ей показалось, что он держит дубинку. В то же мгновение раздался какой-то треск. Мужчина исчез в переулке, и Кейт на мгновение подумала, что Джон тоже исчез.

Но это было не так. Джон лежал распластанный на булыжной мостовой. Кейт услышала собственный вопль.

В следующую секунду она выпрыгнула из кареты, подбежала к Джону и бросилась на колени в жидкую грязь.

– Выпустите меня! – крикнула Феба.

Кейт поняла, что ее подруга все видела и сейчас придет ей на помощь. Возможно, она вызовет полицию.

– Выходите, сударь, – вежливо отозвался извозчик. Кейт смотрела на Джона. На голове у него зияла рана, но он дышал и лежал с открытыми глазами.

– Слава Богу! – прошептала она.

Подошел мистер Стоукс и присел на корточки рядом с ней.

– Он оклемается, миледи, – заверил ее Стоукс. – Ему повезло: он отделался легким ранением.

– Кейт? – позвал Джон слабым голосом и попытался сесть.

– Все хорошо, милый. Только, пожалуйста, не вставай. «Где же Феба?»

– Мистер Стоукс, – начала Кейт, – посмотрите…

– Я просила меня выпустить!

– Но-о, пошли! – крикнул извозчик и щелкнул хлыстом.

– Остановись, болван! – взвыла Феба.

Кейт обернулась и увидела в окне кеба бледное лицо подруги. Феба стучала кулаком по дверце экипажа, очевидно, запертой снаружи. Кеб сорвался с места и быстро исчез за поворотом.

Мистер Стоукс удивленно выпучил глаза.

– Поезжайте за ними! – хрипло прошептала Кейт. – Немедленно, мистер Стоукс. Возьмите карету адмирала. Не волнуйтесь, с нами ничего не случится.

Стоукс встал, подошел к дверце кареты, но потом передумал и сел на козлы рядом с извозчиком. Экипаж закачался и понесся вдогонку за кебом.

– Если вы еще раз крикнете, мистер Марстон, я продырявлю парню башку.

Феба только сейчас поняла, что напротив них сидит человек. Это был высокий мужчина. В руке он держал пистолет, нацеленный на юного Алека. Лицо незнакомца пряталось в высоком воротнике тяжелого черного плаща. Она не могла разглядеть его черты, зато отлично видела, как блестит металл в его руке.

Его голос показался ей смутно знакомым. По телу Фебы побежали мурашки.

– Кто вы такой, черт возьми? – тихо спросила она. Он засмеялся, обнажив крупные желтые зубы:

– Вы не узнаете меня без ливреи?

Он слегка подался вперед и, не убирая пистолета, свободной рукой расстегнул свой плащ. Феба увидела опереточный костюм лакея: белое плиссированное жабо, бархатный сюртук и зеленовато-голубые брюки (форму такого цвета носили слуги вдовой леди Кларингуорт).

– Тримбл?

– К вашим услугам, миледи, – осклабился лакей и положил свою шляпу на сиденье кареты.

Фонарь на мгновение высветил его напудренный парик.

– Впрочем, мне уже не надо обращаться к вам «миледи», – добавил Тримбл. – Я могу называть вас так, как вы заслуживаете. Ведьма, карга, мегера. Если помните, я уже называл вас всеми этими словами. Разумеется, вдовая леди Кларингуорт слишком благородна, чтобы употребить то слово, которое мне лично нравится больше всего. Сука. О да, именно так – сука!

– Так это ты присылал мне все эти письма?

– Я вырезал буквы для моей госпожи. В последнее время она не очень хорошо управляется с ножницами. А что касается содержания, то его придумывала она сама. Правда, иногда я давал ей советы.

– Значит, это ты так жестоко избил Билли?

– Нет. Это сделала кучка дилетантов, которые совершенно неверно истолковали мои наставления. Однако для вас и для вашего красавчика мы уготовили нечто более интересное. – Он засмеялся. – Я вижу, сегодня вечером вы привели с собой новенького.

Феба взглянула на Алека, который сидел рядом. Вопреки ее ожиданиям юноша не спал и, значит, слышал все те оскорбления, которыми сыпал сумасшедший лакей. Было видно, что юноша окончательно протрезвел и теперь отчаянно пытается понять, что происходит. Помнится, Дэвид говорил, что его сын необычайно умен. Что ж, может быть, он сумеет разобраться в этой дикой ситуации.

Во всяком случае, он явно не собирался проявлять неуместное геройство, зная, что на него нацелен пистолет.

– Будь так любезен, высади лорда Гранторпа возле дома его отца на Аппер-Брук-стрит. После этого можешь делать со мной все, что хочешь.

– Так это Гранторп? Очень кстати! Мы не сумели убить отца упавшей люстрой, зато заполучили сыночка. Моя госпожа будет довольна.

«Нет! – хотелось крикнуть Фебе. – Он ни в чем не виноват. – И тут она призадумалась: – А в чем, собственно, виноваты мы с Дэвидом?».

– В чем состоит мое преступление, Тримбл?

– Мистер Тримбл.

– Хорошо, мистер Тримбл. Что я такого сделала? Чем прогневила вас с герцогиней?

– В вас не было уважения.

– Уважения?

– Вот именно. В конце концов, кем вы были? Наша домашняя прислуга высоко котируется в свете. Моя госпожа, миледи Кларингуорт, – патронесса ассамблеи «Олмак», а мой юный господин был настоящим джентльменом. Я гордился тем, что состою у него на службе. Вы тоже могли бы стать достойной дамой. Ваши внешние данные это позволяли. Генри тратил на ваш гардероб больше денег, чем на своих лошадей, а вместо благодарности слышал одни упреки. Тот день, когда он впервые поднял на вас руку, стал самым счастливым днем моей жизни. И жизни его матери, так как я не преминул все ей рассказать. Но вы не унимались. Я не знаю, как вы это делали, но Генри чувствовал себя все хуже и хуже – даже в те моменты, когда он лупил вас своей тростью. Я подглядывал за вами в замочную скважину, надеясь, что вы в конце концов образумитесь. Но вы не молили о пощаде и не просили прощения. Вы просто выходили из комнаты.