Я не верю ей. Ни одному слову, прикосновению; ни биению сердца, которое стучит так близко. Красные губы, запах алкоголя и ложь. ложь. Даже паранджа, предназначенная подчёркивать скромность женщины, надетая на обнаженное тело Эрики, выглядит вульгарно.

Я ненавижу ее. Видит Аллах, в эту минуту я ненавижу ее сильнее, чем любил в тот момент, когда она оставила меня умирать, улетев в свою Америку. Я помню вкус соленых слез на моих губах, полные немого отчаяния глаза, смотрящие в душу и разрывающие ее в клочья мелькающим в глубинах темных зрачков отказом.

Она не выбрала меня тогда. Только полный идиот мог поверить, что Эрика Доусон передумает сейчас.

Она сдается под напором моих губ, целует в ответ. Так же, как целовала других. До и после.

Аль-Мактум поцеловал меня несколько раз, но я ничего не почувствовала и не хотела, и…. черт возьми, Джейдан, мне только ты нужен.

Конечно, я нужен тебе, детка. Каждый раз. Когда пахнет жареным, я резко становлюсь тебе нужен. Потому что только я способен защитить тебя. Но не от происков врагов, не от ЦРУ, Кадера, АРС и чёртовой кучи ублюдков. А от самой себя.

Если ты не хочешь любить меня, не можешь, не умеешь. Я заставлю. И научу.

Но сейчас, когда теряют смысл любые слова, остается единственный язык, который ты понимаешь и знаешь в совершенстве — язык секса.

«Хочу отсосать тебе прямо сейчас», всплывает в памяти еще одна брошенная в машине фраза, желчью разливаясь по венам. Я отрываюсь от кроваво-красных губ и требовательно надавливаю на ее плечи.

— Приступай к делу, Рика, — хрипло произношу я, опуская Эйнин на колени. К моему удивлению она безропотно подчиняется, впиваясь пальцами мои бедра, и склоняя голову к вздыбленному члену. Один взгляд на её губы с размазанной помадой и меня накрывает волной первобытная животная жажда, утолить которую способен только этот припухший рот.

— Джамаль… — нежный ласковый голос, изящно выгнутая спина, хрупкие плечи. Аллах одарил ее невероятной красотой, на которую я готов смотреть вечно, пытаясь понять, что Эрика хранит внутри. Наверное, причина моей одержимости скрыта именно там, в неспособности понять, что эта безумная девушка прячет от меня. Свое сердце или его отсутствие?

— Замолчи и займи наконец свой язык тем, что у него получается лучше всего, — рычу я, сгребая в кулак темные волосы, и толкаюсь раскаленной головкой в приоткрытые в немом возгласе губы. — До последней капли, кхара.

Моя намеренная грубость пробуждает в ней неожиданную покорность. Ладони Эрики снова ложатся на мои бедра, теплые губы обхватывают возбужденную плоть. Горячий дерзкий язык порхает вдоль напряженной длины неуловимыми скользящими движениями, от которых темнеет в глазах и из груди врываются хриплые стоны. Мне не нужна ее нежность сейчас, слишком поздно.

Хватка на ее затылке становится крепче, и я жестко вбиваюсь в ее рот, ощущая пульсирующей головкой заднюю стенку сокращающегося горла. Глубже, мощнее, испытывая животное удовольствие от каждого толчка и сдавленных задыхающихся женских всхлипов. Хочешь, чтобы я поверил тебе, Рика? Заглатывай глубже, маленькая лгунья. Покажи, на что ты способна, чтобы снова заставить меня потерять голову… С мрачным удовлетворением я смотрю на выступившие слезы, стекающие по подбородку слюни, подрагивающие плечи. Ногти Рики впиваются в мою кожу, но не в попытке оттолкнуть, а принять ещё больше. Дёрнув за волосы, я даю распутной бестии то, что она хочет, жестко трахая ее горло разбухшим членом. Горячие спазмы удовольствия распространяются по телу, сигнализируя, что у нее отлично получается подвести меня к краю. На мгновение замираю, перекрывая доступ к кислороду, и она протестующе мычит, царапая мои ягодицы.

— Не нравится, кхара? Слишком глубоко? Или недостаточно? Хочешь еще? — срывающимся шепотом спрашиваю я. Сердце бьет набатом во вздымающейся грудной клетке. Пот стекает по спине, бугрящимся мышцам пресса, боль от недавних ранений только обостряет ощущение надвигающегося мощного освобождения. Соединяясь, гнев боль и похоть обращают меня в дикого рычащего зверя, стремящегося наказать, заклеймить свою самку, показать ее истинное место. Она мычит, ударяя ладошками по моим бедрам, толкает со всей силой, на которую способна. Грубо запрокинув голову Эрики вверх, я позволяю ей сделать вздох. Прижимаясь раскаленным членом к ее щеке, смотрю сквозь багровую пелену на блестящие от слюны растерзанные губы, дрожащие мокрые ресницы, которые она поднимает, чтобы посмотреть на меня. И это снова происходит. У меня внутри все обрывается, стоит увидеть в темных зрачках неприкрытую жажду. Как ты это делаешь, Эрика?

— Готова продолжить? — хрипло спрашиваю я, сжимая ее волосы на затылке. Она кротко кивает, снова запуская черную ярость в мои вены. Чертова кукла. — Смотрю, тебе нравится, когда тебя имеют, как суку.

— Я готова кончить, просто доставляя тебе удовольствие, Асад, — произносит она, заставляя меня мрачно ухмыльнуться. — И я не сука, я девушка, которую ты любишь, — уверенно добавляет она, используя оружие, которое я сам дал ей когда-то. Вложил в хрупкие ладони и направил на свое сердце.

— Кажется, пауза затянулась, — рявкаю я, снова почти до основания загоняя каменный член в теплый рот, сжимая пальцами одной руки ее скулы, а второй наматываю длинные волосы на кулак и начинаю остервенело вбиваться в губы Эрики. — Дай мне свое горло, кхара. Я знаю, что ты можешь глубже.

Я сатанею, ощущая, как стенки ее глотки пропускают головку, как смягчаются женские губы, обхватывая и лаская вздувшиеся вены на напряженном члене. Я больше не даю Эрике ни малейшей поблажки, ни единого глотка воздуха, полностью контролируя ритм и глубину проникновения. Ее счастье, что я уже на грани. Пара минут жестких толчков, и с грудным хрипом я кончаю в бархатное горло, удерживая захлёбывающуюся девушку до тех пор, пока последняя судорога не отпускает мое тело. До последней капли, мать ее.

Эрика

— Ну как, детка? Как ты сказала? Готова кончить, просто доставляя мне удовольствие? — рваным, рокочущим тоном задает с издевкой вопрос Джамаль, ударяя головкой члена по моим раскрытым губам. Я не чувствую себя униженной и оскорбленной, несмотря на то, что стою перед ним на коленях, ощущаю грубый захват своих волос твердым кулаком Джамаля, а его сперма стекает по нижней губе, подбородку, капая на грудь, резко вздымающуюся от возбуждения, звериной похоти и желания, превращающего кровь в раскаленную магму. Боюсь, все это обратно эффекту, которого он хотел достичь, выместив на меня ударную дозу агрессии и своего восточного характера. Меня заводит грубость, я схожу с ума, когда он берет меня так дико и яростно, потребность в слиянии с ним становится фактически болезненной, хоть вой и на стенку лезь. Джамаль размазывает остатки своего семени по моим губам, глядя прямо в глаза, в которых теперь я замечаю знакомые дьявольские и притягательные искры, завлекающие в свою непроглядную бездну, выпивающие меня без остатка, лишающие разума. Теплая волна проходит по всему телу, концентрируясь пульсирующим желанием внизу живота, взывающего меня к действиям.