– Значит, Дина на вас не работала?

– Ну почему же. Я давал ей разные поручения и хорошо платил, можете мне поверить. Но она решила, что из Алекса вытрясет больше, задурила ему голову, обошла меня и затеяла свою игру. Дина не артистка, а продажная девка. Настоящая шлюха. Испорченная до мозга костей и дьявольски хитрая. Она сумела стать необходимой Алексу, украла у него кредитку и выпытала ПИН-код, а теперь взялась за вас. Я уверен, что на вас напали ее сообщники.

– Почему вы не предупредили меня, что приставили Дину к Алексу?

– Таков мой бизнес. Грязный бизнес, и посторонним незачем знать детали. Клиентам важны результаты, людям плевать, как именно я их добиваюсь.

* * *

Я родился в этом городе и надеялся отыскать здесь свои корни, но сейчас понимаю, что… ни черта не понимаю в здешнем мире и его обитателях. Не знаю, что думать и во что верить. Видимо, я слишком белый. Все ускользает и скрывается за дымовой завесой, но теряюсь в этой мутной атмосфере только я. Мои мысли, все, что я знаю и представляю себе, засасывают меня в зыбучие пески. Как приспособиться к тому, что во вселенной хитростей никто не говорит правду. Она не важна – как сквозняк, солнечный лучик, отблеск реальности, полутон – и меняется по воле желаний и настроений. Я вдруг понял, что правда здесь неоднозначна, правд великое множество – одинаково безупречных, стоящих в одном ряду. Есть ли среди них одна, осязаемая и конкретная, за которую можно зацепиться? Сомневаюсь. Чем дальше я продвигаюсь, тем стремительнее теряю уверенность даже в собственных ощущениях и впечатлениях. Может, я схожу с ума? Или превращаюсь в настоящего индийца?

* * *

Я не захотел, чтобы меня осмотрел врач, решил, что справлюсь сам, и «окуклился». Мне не привыкать, необходимо время, терпение, и механизм снова заработает. Я послал к черту Виджея Банерджи, и, как это ни странно, он понял, не обиделся и даже предложил одну из своих кредиток. Я отказался и велел ему убираться.

Много дней я лежал, не вставая, и каждую ночь спал как сурок, по двенадцать часов кряду. Абхинав приносил чай и сухое печенье. Приходил Дарпан, молча садился в ногах кровати, читал учебник или писал в тетради и караулил меня, а заметив, что я открыл глаза, радостно скалился.

Иногда я спускался с сад, где Абхинав общался со своим соседом Чакором Диргудом, пенсионером-железнодорожником, брал стул, слушал их споры о растущей дороговизне и грядущих выборах или созерцал прохожих, собак и коров, попивая крепкий сладкий чай, к которому в конце концов пристрастился. Мало-помалу тело восстанавливалось, хотя плечо сильно болело, и я начал делать армейскую зарядку. Дела шли на лад, но слышал я только правым ухом.

Меня радовали успехи Дарпана – он схватывал все так быстро, что Абхинав просто диву давался. Мальчишка занимался по многу часов, глотал книги и задавал верные вопросы, но был нетерпелив и, ошибаясь, выходил из себя. Хуже всего ему давалась сложная графика индийского алфавита, но я не сомневался, что он и ее освоит. Недостаток у ученика Абхинава был один – болтливость, он не умолкал, даже когда писал. Его голос убаюкивал, а когда я просыпался, снова слышал его монолог.

Утро текло медленно и плавно, мы сидели в саду, Абхинав и Чакор рассуждали о «жалком зрелище», которое являют собой нынешние политические партии, о коррупции, ставшей обычным делом, и тут появился старик в белой одежде и желтом тюрбане. Он сложил ладони, поклонился и сказал с широкой улыбкой:

– Мир этому дому!

Абхинав и Чакор ответили на приветствие, и только тут я узнал священника из храма, куда приходил в поисках информации. Старик объяснил, что один его прихожанин четыре недели назад встретил Алекса на юге, в одном из ашрамов[111] Кералы, и они долго общались. Нет, к сожалению, побеседовать с ним не удастся, он отправился в паломнический путь – Чар Дхам ятру[112]. Этот человек сказал, что Алекс выглядел умиротворенным, счастливым и много медитировал.

Информация обеляла Дину и требовала подтверждения, значит, пора возвращаться в строй. Я ни в чем не буду до конца уверен, пока не отыщу Рейнера-младшего и не посмотрю ему в глаза. Мне показалось, что будет правильно не сообщать девушке об отъезде: я подозревал ее во всех смертных грехах, а через секунду понимал, что это полный бред. Будь Дина виновата в исчезновении Алекса, натрави она на меня сообщников, держалась бы на расстоянии. С другой стороны, в подозрениях Виджея Банерджи есть рациональное зерно.

Я собрал вещи для короткой поездки, взял часть денег из тех, что прятал за шкафом, и покинул дом Абхинава, но не прошел и ста метров, как зазвонил мой сотовый.

– Здравствуйте, Том, как вы?

Голос Дины звучал нервно, она задала вопрос, но ответ ее мало волновал.

– Я на улице… У вас неприятности?

– Кредитку Алекса заблокировали.

– Я тут ни при чем.

– Том, деньги нужны нам как воздух! На попечении ассоциации сейчас двадцать три женщины с детьми, мы должны о них заботиться. Алекс потому и оставил карточку, что был уверен: на себя я не потрачу ни пенни!

– Я позвоню в Лондон.

– Мы можем увидеться, прямо сейчас?

– Нет, я уезжаю.

– Куда?

– В Тривандрам[113]. Алекса нашли.

– И вы молчите!

– Послушайте, Дина, мне лучше отправиться одному. Обещаю, что свяжусь с вами, как только появятся новости.

Я набрал номер Малкольма Рейнера, попал на голосовую почту и сказал, что должен сообщить ему важную информацию. Потом связался с Ричардсоном и имел удовольствие разбудить его. Сухим, неприятным тоном я приказал ему немедленно разблокировать кредитную карту Алекса и заметил, что его неуместные и несвоевременные инициативы затрудняют мое расследование.

– Господин Рейнер предоставил мне свободу действий.

– Алекс скрылся из-за вашей идиотской слежки. Передайте это Рейнеру. Побеспокойте его сон, если понадобится, уж будьте так любезны. Я напал на след.

Ответа я ждать не стал, выключил телефон – от греха подальше – и поехал на такси в аэропорт, забыв, что он контролируется военными. Билета у меня не было, так что пришлось стерпеть тщательный обыск. Все рейсы в нужном мне направлении были непрямыми, с одной или даже несколькими пересадками, и путешествие иногда занимало весь день. Я решил лететь вечером, чтобы добраться за четыре с половиной часа, нашел место в зале ожидания внутренних рейсов и вдруг увидел Дину.