Сигаэмон, один из слуг Дандзаэмона, главы эта́, который был нанят для этой цели, уже приготовился пронзить Согоро своим копьем, когда Мэн, жена Согоро, повысив голос, заговорила:

– Помни, муж мой, что с самого начала ты принял решение пойти навстречу этой судьбе. Что с того, если наши тела будут позорно выставлены на этих крестах? У нас впереди земля обетованная, поэтому не горюй. Давай сосредоточим наши мысли на смерти. Мы приближаемся к раю и скоро окажемся среди святых. Сохраняй спокойствие, муж мой. Давай с радостью положим свои жизни ради блага многих. Человек живет всего одно поколение, имя же его – многие поколения. Доброе имя нужно ценить больше, чем жизнь.

Так говорила она, и Согоро, распятый на кресте, весело рассмеявшись, отвечал:

– Хорошо сказано, жена! Что с того, что мы несем наказание за многих? Наша петиция возымела успех, и большего желать нечего. И вот я счастлив, потому что достиг своего заветного желания. Перемены и случайности в жизни многочисленны. Но если бы у меня было пятьсот жизней и если бы я мог пятьсот раз возрождаться в этом теле, я бы пятьсот раз умер, чтобы отомстить за эту несправедливость. За себя я не беспокоюсь, но то, что моя жена и дети тоже понесли наказание, это уж слишком! Безжалостно и жестоко! Пусть мой господин спрячется за железную стену, все равно мой дух проникнет через нее и размозжит его кости в отместку за его подлость.

Когда он говорил это, его глаза стали красными, словно киноварь, и засверкали, словно солнце или луна, и он стал похож на демона Разэцу.[85]

– Давай! – закричал он. – Поспеши и проткни меня копьем!

– Ваше желание будет выполнено, – сказал эта́ Сигаэмон и вонзил свое копье ему в правый бок, да так, что оно вышло у его левого плеча и кровь хлынула фонтаном. Тогда он проткнул его жену с левого бока, и она, открыв глаза, сказала умирающим голосом:

– Прощайте все, кто здесь. Пусть минуют вас беды! Прощайте! Прощайте! – и по мере того, как ослабевал ее голос, второе копье проткнуло ее через правый бок, и она испустила дух.

Согоро, цвет лица которого нисколько не изменился, не проявлял никаких признаков страха и, широко открыв глаза, сказал:

– Послушайте, господа! Все, кто пришел сюда увидеть это зрелище! Вспомните, что я должен поблагодарить своего господина Коцукэ-но Сукэ за сегодняшний день. Вы сами это увидите, и об этом будут говорить грядущие поколения. В доказательство тому, когда я умру, моя голова повернется и обратит свой взор на замок. Когда вы то увидите, не сомневайтесь, все мои слова сбудутся.

И когда он сказал эти слова, чиновник-распорядитель казни подал знак эта́ Сигаэмону и приказал ему заканчивать казнь, чтобы Согоро ничего больше не мог сказать. Сигаэмон протыкал его копьем двенадцать или тринадцать раз до тех пор, пока тот не умер. И когда он умер, его голова повернулась и обратила свой взор на замок. И когда оба советника увидели это чудо, они сошли с возвышения, преклонили колена перед мертвым телом Согоро и сказали:

– Хотя ты был всего лишь крестьянином в усадьбе, ты составил благородный план прийти на помощь остальным крестьянам в их беде. Ты поплатился сломанными костями и разбитым сердцем ради них. И все-таки ты обратился лично к сёгуну и совершил тяжкое преступление, а также небрежно отнесся к вышестоящим, и поэтому было невозможно не наказать тебя. И все-таки мы согласны, что перекладывать твою вину на твою жену и детей и убивать их у тебя на глазах было жестоко, но что сделано, то сделано, и какой смысл сожалеть. Тем не менее твоему духу воздадут почести: ты будешь канонизирован как святой даймё, и ты займешь свое место среди охраняющих божеств семейства нашего господина.

С этими словами два советника клали многочисленные поклоны перед телом, и таким образом они демонстрировали верность своему господину. Но он, как только ему об этом сообщили, только презрительно рассмеялся при мысли о том, что ненависть какого-то крестьянина может навредить его феодальному господину, и сказал, что вассал, который посмел замыслить заговор, достаточный, чтобы погубить его господина, получил только то, чего заслуживает. А что же касается его канонизации как святого, то пусть все остается как есть. Видя гнев своего господина, его советникам ничего не оставалось, как подчиниться. Но не прошло много времени, как ему пришлось узнать, что, хотя Согоро мертв, его месть еще жива.

После того как родственники Согоро и старосты селений вызваны в суд, был составлен следующий документ:

Крестьяне, выслушав этот указ со всем смирением, оставили здание суда. Затем чиновникам замка, которые, отклонив петицию крестьян в первой инстанции, навлекли неприятности на своего господина, были присуждены следующие наказания:

Суровость такого приговора вызвана несправедливостью чиновников, которая нашла свое выражение во взимании новых и беспрецедентных налогов, в несчастьях людей и в отказе принять петицию крестьян, не посоветовавшись со своим господином, что подтолкнуло тех обратиться лично к сёгуну. В своей алчности они не смотрели в будущее, а возложили слишком тяжкое бремя на крестьян, так что те были вынуждены обратиться к высшей власти, подвергнув опасности честь дома своего господина. За такое плохое несение службы различные чиновники должны быть подвергнуты вышеописанному наказанию.

Таким образом была восстановлена справедливость в имении в Эдо и в суде родного поместья. Но в мировой истории, начиная со Средневековья и до настоящего времени, мало насчитывается случаев, когда один человек жертвует своей жизнью на благо многих, как это сделал Согоро: и дворянин и крестьянин в равной степени восхваляли его.

По мере того как шли месяц за месяцем, ближе к 4-му году периода Сёхо, жена господина Коцукэ-но Сукэ, будучи беременной, почувствовала сильнейшие боли. Вассалов послали по всевозможным храмам и святилищам молиться от ее имени, но все было безрезультатно – она продолжала страдать, как и раньше. К концу 7-й луны того же года каждую ночь над покоями госпожи стал появляться сверхъестественный свет, который сопровождался отвратительными звуками, словно много людей горько смеется, а иногда жалобными стенаниями, словно горестно плачет несметное число людей. Глубокая печаль, вызванная этим, только усиливала страдания женщины, поэтому ее тайный советник, очень пожилой человек, обосновался в смежной комнате и стал ждать. Совершенно неожиданно он услышал шум, словно толпа людей идет по доскам крыши комнаты госпожи. Затем послышались звуки плача мужчины и женщины, и, когда ошеломленный советник задумался, что это может быть, послышался взрыв хохота, и все затихло. Рано следующим утром старуха, которая заботилась о быте госпожи, пришла к его светлости Коцукэ-но Сукэ и сказала: