договоров, подписанных еще в середине XIX века. Кроме того, было достигнуто важное соглашение о том, что основные результаты советско-китайских договоров не будут пересматриваться, стороны направят усилия на решение спорных проблем. Эти проблемы касались сопредельных территорий около перевала Чаган-Обо в Восточно-Казахстанской области и реки Сарычельды в Алматинской области.

Детальное рассмотрение данного вопроса на основе договоров, подписанных циньским Китаем и царской Россией, показало, что современный Казахстан был поставлен в крайне невыгодное, уязвимое положение. Китай был вправе претендовать на подавляющую часть спорных участков площадью около 900 квадратных километров. И на начальном этапе переговоров Пекин ясно заявил о своих притязаниях на данные территории».

Начиная переговоры с Пекином, политики и дипломаты быстро убеждались в том, что разговаривать с китайскими руководителями крайне интересно, но невероятно трудно. Китайцы не уверены, что разум иностранца способен постичь сложность любой ситуации. Здесь — загадочное для европейца лицо Дальнего Востока, лицо, лишенное в своей застывшей непроницаемости всяких признаков «зеркала души». Показать, что творится в твоей душе — значит нарушить всякие приличия, потерять «лицо». Дерево дорожит своей корой, человек — своим лицом, говорят китайцы.

К чему шуметь и волноваться, если изменить что-либо ты все равно не сможешь. Пока над страной бушует буря — бамбук гнется, наступит затишье — он снова выпрямится. Терпение и приспособляемость позволяют китайцам спокойно встречать любые неожиданности. Кажется, нет ничего на свете, что могло бы разозлить китайца. Он наделен редкой способностью не принимать неприятности близко к сердцу и оберегать себя от того, что могло бы вывести его из внутреннего равновесия.

Профессиональному синологу Токаеву многое было понятно. Сложную историю пограничных дел он знал хорошо. Но когда начинались переговоры, неясно было, как поведет себя Пекин, когда возникнет больной вопрос о границах.

Переговоры с китайцами напоминают тщательно отрепетированную пьесу, в которой нет ничего случайного и в то же время все выглядит экспромтом. Китайцы помнят каждое ваше слово. В свою очередь, каждое замечание, сделанное китайцами, является как бы частью мозаики, общей картины.

У иностранцев создается впечатление, будто они ведут бесконечный разговор с неким единым организмом, который все помнит и, кажется, обладает неким единым, интегральным интеллектом. Это порождает трепет и бессилие перед подобной самодисциплиной и преданностью своему делу.

Другая древняя китайская традиция — никогда не показывать, что существует какая-либо необходимость в сотрудничестве с иностранцами. Предложения, с которыми китайцы соглашаются, выполняются с поистине волшебной эффективностью. Другие идеи просто растворяются в непробиваемых облаках приторно-вежливых фраз.

После студенческих манифестаций на площади Тяньаньмэнь в июне 1989 года все гадали, кто будет новым руководителем Китая. Называли разные имена, но Дэн Сяопин неожиданно предложил на пост генерального секретаря ЦК Компартии кандидатуру Цзян Цзэминя, который был 1-м секретарем Шанхайского горкома. Возможно, потому, что в Шанхае в тот период было спокойно, студенты продолжали учебу и не стали выходить на улицы.

Дэн сам выбрал Цзянь Цзэминя и назначил его на этот пост. У них сложились хорошие отношения. Дэн Сяопин предпочитал зимой отдыхать именно в Шанхае. Цзян Цзэминь создал Дэну все необходимые условия для отдыха и имел возможность много времени проводить с Дэном, беседовать с ним. Так шел к власти и Михаил Горбачев, у которого в Ставрополье отдыхал и Юрий Андропов, и другие видные советские руководители. Цзян Цзэминь был симпатичен Дэну еще тем, что он твердо управлял Шанхаем и не имел связей в Пекине. В 1955 году будущий генеральный секретарь, инженер-электрик по профессии, год стажировался в Москве на автозаводе ЗИЛ (тогда он назывался ЗИС). Он говорил по-русски (а также по-румынски и по-английски).

Касым-Жомарт Токаев:

«Цзян Цзэминь довольно сносно овладел русским языком. Это обстоятельство сильно повлияло на мировоззрение, в том числе на политические взгляды будущего руководителя Китая. Он буквально “заболел” русским языком и культурой. Уже будучи в преклонном возрасте, он, тем не менее, использовал каждую возможность, чтобы продемонстрировать свои познания “великого и могучего”, народных песен и стихов известных советских поэтов.

Мне не раз довелось быть свидетелем его сольных выступлений перед многочисленными аудиториями политических и общественных деятелей. В 2002 году на приеме во время саммита Шанхайской организации сотрудничества в Санкт-Петербурге Цзян Цзэминь спел куплет из русской народной песни, затем продекламировал стихи Симонова “Жди меня, и я вернусь…”

С особым выражением он читал строку о скором возвращении, отчего некоторые руководители иностранных государств стали тревожно переглядываться: мол, если китайцы, как обещает Цзян Цзэминь, вздумают возвращаться, мало не покажется.

Назарбаев решил поддержать Цзян Цзэминя и спел популярную в наших краях песню “Дударай”. К большому удивлению участников торжественного приема, к пению присоединился Цзян Цзэминь, но исполнил эту песню на китайском языке. Получился своеобразный казахско-китайский дуэт.

Позже выяснилось, что мотив “Дударай” хорошо известен китайцам; более того, они считают эту песню своей, народной. Правда, смысл слов абсолютно отличается от нашей песни, где говорится о любви русской девушки к казахскому парню. Китайский же аналог на мотив “Дударай” называется “Белой лилией”. Созвучие же мелодии, как считают китайцы, свидетельствует о тесных культурных связях между Китаем и казахской степью в древности».

Поначалу в мире Цзянь Цзэминя считали временной фигурой. Казалось, руководителю Китая не хватает опоры в аппарате. В отличие от своих предшественников он не излучал власти. Улыбался, рассказывал анекдоты, любил в разговоре подпустить иностранное словечко. Легко устанавливал неформальные отношения с иностранными партнерами, что было немыслимо для других китайских вождей.

Китайская кухня — это, с одной стороны, повседневная пища 1 миллиарда 400 миллионов человек, с другой — мечта гурманов, нечто рафинированное и утонченное. Искусные китайские повара стараются сделать так, чтобы нельзя было догадаться, из чего приготовлено то или иное блюдо. Китайцы едят то, что другим и в голову не придет. Но все это очень вкусно.

Китайская кухня — тайное оружие китайской дипломатии. В китайские посольства по всему миру приходит множество гостей в надежде полакомиться китайскими деликатесами. А иностранные делегации, приезжающие в Китай, ждет райское наслаждение за традиционным обеденным круглым столом. И только после хорошей трапезы хозяева предложат приступить к переговорам.

Верные своему убеждению, что все прибывающие к ним иностранцы умирают с голода, китайцы обрушивают на гостей все великолепие своей кухни. Блюда подаются одно за другим нескончаемой чередой, и китайцы следят за тем, чтобы тарелка гостя не пустовала. Во время трапезы следуют бесконечные тосты, в которых китайцы могут соперничать с кавказцами.

Токаев:

«В апреле 1996 года в Пекине, после завершения саммита организации сотрудничества, состоялся роскошный банкет, на котором рекой лилась знаменитая водка маотай. Ельцин не пропускал ни одной рюмки, сопровождая каждую из них здравицами в честь Китая, китайского народа и его мудрого руководителя. В какой-то момент российский президент предложил высказаться послу