Выговорившись, бандит приготовился к потоку брани. Шеф не переносил советчиков. Но на сей раз Ястреб многозначительно хмыкнул и приторно-елейным голосом произнес:

– Умнеешь, бродяга. Действительно, за одного битого двух небитых дают… За совет спасибо, а с кентом будем разбираться в зависимости от обстоятельств. В любом случае твое мнение я передам.

Короткие сигналы отбоя запищали в трубке мобильника. Не сдерживая себя, Лишай грязно выругался и пару раз шарахнул трубкой по панельной доске. Спутники деликатно молчали. Только Моня на правах старого друга философски заметил:

– Не кипятись. Кто знает, где найдешь, а где потеряешь…

Гориллоподобный гигант, лихо крутивший баранку белой «девятки», даже не предполагал, что обладает даром предсказывать судьбу. Наученный горьким опытом Моня не горел желанием отомстить незнакомцу, который отделал его на пляже. Весть о гибели Шарика, самого молодого из тройки, оставила неприятный осадок. Вообще все, что было хоть каким-то образом связано с не потерявшим военной выправки мужиком с седыми висками, Моне не нравилось. Будь его воля, он не стал бы даже чихать в сторону крутого на расправу незнакомца. Но Моня состоял на службе, где наказанием было при хорошем раскладе не выговор или лишение премии, а пуля в лоб. При плохом – долгая и мучительная смерть с вымачиванием в собственной крови и испражнениях. Поэтому изменение приказа он воспринял с облегчением, как неожиданный подарок от Ястреба.

Утопив до предела педаль газа, Моня гнал «девятку» по ленте шоссе с тихим злорадством, поглядывая назад, где едва различимый джип напоминал о себе там-сям мелькающей вишневой крышей.

Вестибюль больницы гудел, словно переполненный улей. Посетители томились в ожидании завершения утреннего обхода, чтобы перед процедурами успеть навестить больных близких и родственников.

Посудачив с сестрой из приемного отделения, Святой метнулся в гардероб, где после долгих переговоров с недружелюбным божьим одуванчиком, злобной старушкой, похожей на запертую в клетку и лающую на всех взбесившуюся болонку, ему выдали халат, давно утративший первозданный цвет. Прикрыв плечи ветхой хламидой, выглядевшей из-за пятен словно шкура леопарда, побывавшая в химчистке, Святой подошел к инженеру. Хоукс сидел на длинной скамье, обтянутой потрескавшейся искусственной кожей и тянувшейся от окна гардероба до стеклянного дзота регистратуры, откуда постреливала глазками дебелая медсестра с кокетливым чепчиком на пышно взбитой прическе, напоминающей гриб атомного взрыва.

Даме явно приглянулся статный, подтянутый мужик, что-то втолковывающий плешивому толстяку с бледным лицом. Но проклятая стеклянная стена, заклеенная к тому же во многих местах объявлениями, мешала медсестре пустить в ход свои чары или хотя бы привлечь к себе внимание. Навалившись мощным бюстом на стойку, дама, подперев ладонью щеку, горестно вздохнула, размышляя о нелегкой женской доле увядающей разведенки, на которую, может, и клюнет лысый пузач, но стройный красавец, похожий на героя голливудских боевиков, – никогда.

– Стив, нас вдвоем к деду не пропустят. Может, и мне не удастся прорваться, – Святой говорил быстро, придерживая сползавший халат.

Американец покорно мотал головой, как очень послушный ребенок перед воспитателем детского сада. Он боялся крови, за что над ним насмехались в военном колледже дружки-курсанты. Смотреть на раненого старика у Хоукса не было ни малейшего желания.

– О'кей. Я поскучаю на скамейке. Может, покурю у входа или поболтаю с сексапильной блондинкой, – инженер глазами указал на пышнотелую даму, томно моргающую накладными ресницами.

Обернувшись, Святой вымученно улыбнулся медсестре и продолжил:

– Постарайся никуда не отлучаться. Я скоро вернусь. Только проведаю деда и поговорю с врачами. Это займет минут двадцать, не больше.

Запахнув халат, он быстрым шагом двинулся к полутемному коридору, ведущему в глубь больницы. Лифтом Святой подниматься не стал, отдав предпочтение быстрому восхождению по лестнице. Окна пролетов выходили к центральному подъезду. Когда Святой находился между вторым и третьим этажами, он отметил, как мечется в поисках свободного пятачка для парковки вишневый джип. Примелькавшаяся еще на трассе «Тойота» возбуждала смутные подозрения. Нагнувшись, Святой прильнул к окну, чтобы получше рассмотреть пассажиров автомобиля. Вышедший из джипа долговязый субъект пнул переднее колесо ногой, огляделся и, спрятав руки в карманы брюк, беззаботно пошел к стеклянным дверям главного входа для посетителей.

– Вам плохо?

Вопрос молоденькой сестрички, поднимавшейся, как и Святой, вверх с коробом пробирок для анализов, заставил его выпрямиться. Чтобы исправить неловкое положение, Святой галантно перехватил довольно увесистый деревянный ящик.

– Я вам помогу, – сказал он, пропуская вперед сестричку.

– Мне во вторую хирургию. Нам по пути? – улыбнулась девушка неожиданному кавалеру.

– Попали в яблочко. Я дедушку навестить пришел. Сторожа с огнестрельным ранением. Вчерашней ночью к вам доставили и прооперировали.

Миловидная сестричка, заступившая на дежурство, тем не менее оказалась в курсе всех событий. Благодаря ей Святому не пришлось блуждать по больничным коридорам, напоминающим запутанные переходы катакомб. Она же провела переговоры с суровым врачом-реаниматологом, разрешившим посещение тяжелого пациента.

– Раненый плох, но не безнадежен. К счастью, пуля не задела легкое и нам удалось остановить внутреннее кровотечение. Однако организм пациента изношен. Возраст дает о себе знать. Поэтому возможны самые непредвиденные осложнения, – устало говорил врач, провожая Святого к больному. – Ничего гарантировать не могу. Пока делаем все возможное. Вы должны быть готовы ко всему, даже к самому худшему. Простите, что столь откровенен, но лгать я не привык.

Перед тем как войти в стерильно чистую палату, Святой остановился и, дотронувшись ладонью до плеча прямодушного доктора, спросил:

– Шансы есть?

– Процентов тридцать, что выкарабкается, – так же прямо ответил врач.

– Это немало…

– Но и не много, – глухо произнес реаниматолог, надавливая на дверную ручку. Затем он быстро добавил: – Пациент в сознании. В вашем распоряжении минуты три, не более. Постарайтесь не волновать больного. Только положительные эмоции… Вообще-то я грубейшим образом нарушаю служебные инструкции. К пациенту, поступившему с огнестрельным ранением, допускаются только ближайшие родственники, и то с разрешения следственных органов.

Но дополнение не смутило Святого. Он ободряюще улыбнулся молоденькой медсестре, сопровождающей их, обернулся к вспомнившему о бдительности врачу и отчеканил:

– Я и то и другое.

– То есть? – недоуменно пожал плечами доктор.

– Следователь и родственник в одном лице, – отрубил Святой, оттесняя врача от двери реанимационной.

В его действиях было столько решительности, что доктор не посмел задерживать странного посетителя.