самообладание, вывалила волшебному станку все что долгие-долгие годы копилось у нее в душе и, наконец, вырвалось нарывом сейчас на этом месте, перед своей давней давно погибшей подругой. Перед духом или душой с которой единственной Люба могла говорить откровенно, которой изливала все свои невзгоды и радости, с которой делилась самым откровенным. Ведь Анюша была ее единственной близкой подругой после трагической смерти которой Люба Кротова уже не могла и не хотела сближаться с кем-то настолько близко. Отчасти этот внутренний запрет являлся причиной того, что Люба, хоть и проводила все рабочее время среди людей, но так и не смогла найти близкого человека. Такого близкого, чтобы можно было обсудить с ним что-то, развивающееся в глубине ее души. Люба побаивалась, что раскрыв перед кем-то помимо Анюши свою душу, она не найдет отклика, выставит себя дурой. Она, по натуре своей общительная и людей не чурающаяся, не искала спутника жизни, отдаваясь только работе, думая в основном о производстве и выполнении плана, а тесное сближении с кем-то, наверное, в глубине души считала чем-то вроде предательства, соединенного с подсознательным страхом потерять близкого человека, как это уже случилось однажды.

Все это Любовь Романовна Кротова и говорила одушевленному станку с помощью магических заклятий обрядший способность транслировать передачу информации из другого мира. Сбивчиво пересказывая все свои накопившиеся за долгие годы проблемы и душевные тяжести, Люба ни мгновения не сомневалась в том, что разговаривает с Анюшей, со своей далекой подругой, с которой училась в школе почти все десять лет, с которой сидела за одной партой, ходила на занятия по фортепьяно, с которой вместе поступала в техникум (в отличии от Любы, Анюша поступила), с которой вместе искали женихов и после различных совместных жизненных скитаний нашли работу на одном из немногих перспективных в то нищенское время фабрике. Только вот Люба осталась на фабрике надолго, а Анюши уготовано было найти свою смерть в первый же рабочий день.

Теперь после многих лет разлуки, Люба и Анюша, вроде как опять встретились, если это можно было назвать встречей в прямом понимании. За Анюшу говорил станок, самого духа погибшей девушки не было. И говорила в основном Люба, а станок-Анюша по большей части молчала и слушала, лишь иногда из глубин кромкооблицовочного станка раздавался нечеловеческий голос, лишенный какой-бы то ни было половой принадлежности. Голос нисколько не походил на голос Анюши, но Люба старалась этого не замечать, она абсолютно уверовала в телепатию или во что-то там, что позволяет держать контакт с потусторонними силами. Люба говорила долго, подробно, начиная с того года, когда коварная судьба разлучила их. Она говорила о работе, о том, как ей порой бывает тяжело, о том, что она одна-одинешенька и после рабочего дня ей уныло идти в свою однушку в панельной пятиэтажке. О том, что годы летят и их не воротишь назад и обо всем остальном. О всякой мелкой и незначительной чепухе о которой, как казалось Любе, Анюша должна обязательно знать. Люба Кротова не следила за временем, оно потеряло свой ход и значимость и не могла даже приблизительно сказать сколько так проговорила. Может пятнадцать минут, а может два часа, она отключилась от настоящего мира, выпала из реальности, забыла о том где находиться. И наконец, когда она вдоволь наговорилась и во всех подробностях выложила перед Анюшей свою жизнь за последние годы, потусторонний голос задал вопрос: «Для чего же я тебе понадобилась?»

Люба замолчала и только тогда вспомнила, что вызывала дух погибшей подруги не просто так потрепаться. Она почувствовала, что от долгого разговора у нее пересохло в горле, но воды не было. Немного помолчав и собравшись с мыслями Люба Кротова по секрету поведала кромкооблицовочному станку, что хочет прибегнуть к помощи своей любимой и единственной подруги в одном важном для нее деле. Люба уже много лет безуспешно борется за должность заведующей производством. Если уж с личной жизнью у нее ни черта не выходит, то хотя бы по карьерной лестнице она должна продвинуться дальше своего места на которой топчется больше шести лет. Люба жаловалась Анюши на то, что прежний генеральный директор ОАО «Двери Люксэлит» Егор Леонтьевич Васильев не отказывал ей в возможности со временем занять должность заведующего производством, но в то время в цеху был крепко стоящий на своем месте мужчина по фамилии Юртасов, а у самой Кротовой был недостаточный стаж и опыт. Юртасов сменился на Соломонова, а Васильев на Шепетельникова. Прошли годы, а Люба Кротова не сдвинулась с места. Шепетельников не рассматривает ее кандидатуру на должность заведующего производством, если Соломонов уйдет сам или его уволят. Благодаря прогрессирующей и не скрываемой зависимости от наркотиков вариант с уходом Константина Олеговича Соломонова был все более обсуждаемым. Люба пожаловалась, что противный Даниил Даниилович четко дал понять, что не желает видеть своей правой рукой женщину, что руководство производством – это исключительно мужская работа и ни Любе Кротовой, ни Инге Нифертити (мастерица лакокрасочного участка) эта должность ни светит.

День снятия Соломонова с должности не за горами, Люба очень опасается упустить шанс, но совершенно не знает, что ей делать. Не падать же ей перед Шепетельниковым на колени, она этого не сделает ни за что на свете. Но что тогда? А если Кротова вовремя не подсуетится, то на место заведующего производством Даниил Даниилович поставит мастера сборочного участка – Вадима Образцова.

Образцов – вот кто ее главный конкурент! Вот от кого она хочет избавится. Вот кто должен исчезнуть с фабрики и сделать он это должен раньше того времени, когда уволят Соломонова.

– Можно ли через тебя обратиться к высшим силам? – в горячих слезах говорила Кротова, обращаясь к кромкооблицовочному станку как к чудотворной иконе, – Помоги мне, Анюша! Умоляю! Я так устала, так устала! У меня уже нет сил бороться. Я не знаю, что я сделаю если не получу эту должность. Я не знаю, как мне дальше жить. Зачем мне дальше жить. Анюша, приди на помощь, заклинаю. Только ты одна у меня есть, только на тебя вся надежда.

– Чем я могла бы тебе помочь? – спросил станок.

– Чем? Ну я не знаю… – Люба размазала слезы по щекам. – Ну… сделай что-нибудь… Пошли на Образцова проклятье, мор какой-нибудь… Сведи его в…

– В могилу?

– Да…

– Это грех, Люба, – глухо ответил станок. Люба едва могла слышать его голос. – Грех тяжелый… Не отмоешься…

– Да, я понимаю, – пролепетала она. – Понимаю. Но другого мне в голову не приходит… Сведи Образцова с пути