Попал в точку. Сам того не желая. Он не собирался ничего угадывать, и уж тем более — правду. Девочка кусала губы, глядя на него по-прежнему со смесью заботы и сострадания.

Сажерук потрогал своё лицо, ощупал шрамы, навсегда прилипшие к его щекам, словно открытка: «Горячий привет от Басты». Ни на день он не мог забыть этого бешеного цепного пса Каприкорна, даже когда хотел.

«Это чтобы ты в будущем ещё больше нравился девушкам!» — прошипел Баста ему на ухо, прежде чем стереть его кровь с ножа.

— Будь ты проклят, трижды проклят! — Сажерук с такой яростью пнул ногой ближайшую стену, что ступня потом болела ещё несколько дней. — Ты рассказал этому писаке про меня! — накинулся он на Волшебного Языка. — И теперь даже твоя дочка знает обо мне больше, чем я сам! Ну ладно, выкладывай. В таком случае я тоже хочу это знать. Расскажи мне. Ведь ты сам много раз собирался мне это поведать. Баста вздёрнет меня на виселице, да? Он вытянет мне шею на целый аршин, он опутает меня верёвками, пока я не задохнусь и не окоченею, правда? Но разве это имеет какое-то значение? Ведь Баста теперь здесь. Сюжет изменился, история наверняка стала другой! Баста ничего не сможет мне сделать, как только ты вернёшь меня на моё законное место!

Сажерук сделал шаг в сторону Волшебного Языка, он хотел схватить его за горло, потрясти, ударить — за всё, что он ему сделал… Но между ними встала девочка.

— Перестань! Это не Баста! — крикнула она, отталкивая Сажерука. — Это кто-то другой из людей Каприкорна, кто-то, кто уже поджидает тебя. Они хотят убить Гвина, а ты приходишь ему на помощь, и за это они тебя убивают. И всё осталось по-старому! Однажды это случится, и ты этого никак не поправишь! Понял? Поэтому ты должен оставаться здесь, тебе нельзя возвращаться, никогда в жизни!

Сажерук пристально уставился на девочку, словно взглядом мог заставить её замолчать, но она выдержала его взгляд. Она даже попробовала схватить его за руку.

— Радуйся тому, что ты здесь! — пробормотала она, когда он отшатнулся от неё. — Здесь ты не стоишь у них на дороге. Ты можешь уйти далеко-далеко… — Её голос затих.

Возможно, она заметила слёзы в его глазах. Он с досадой вытер их рукавом. Он озирался, точно зверь, попавший в ловушку и ищущий выхода. Но выхода не было. Вперёд идти было некуда, и, что ещё хуже, не было никакого пути назад.

Поодаль, на автобусной остановке, стояли три женщины, они глазели на них с любопытством. Сажерук часто ловил на себе подобные взгляды, — всем было видно, что он какой-то нездешний. Чужой, навечно.

На другой стороне площади играли в футбол консервной банкой трое детей и пожилой мужчина, Фарид загляделся на них. Рюкзак Сажерука висел у него на тощих плечах, а к брюкам прилипло несколько кошачьих шерстинок. Он глубоко ушёл в свои мысли, ковыряя пальцами босых ног полоску между брусчаткой. Мальчик при первой возможности снимал кроссовки, которые купил ему Сажерук, он бегал босиком даже по горячему асфальту, привязав кроссовки к рюкзаку, как привязывают добычу охотники, собираясь домой.

Волшебный Язык тоже смотрел на играющих детей. Может быть, он подавал старику знак? Тот оставил детей одних и направился к ним. Сажерук попятился. По его спине пробежали мурашки.

— Мои внучата в восторге от ручной куницы, которую держит на цепи вот этот мальчик, — сказал подошедший старик.

Сажерук отступил ещё на шаг. Почему этот человек так смотрит на него? Он смотрел совсем не так, как женщины на автобусной остановке.

— Дети утверждают, что куница умеет показывать фокусы. А мальчик может глотать огонь. Можно, я приведу их сюда, чтобы они увидели вблизи, как это делается?

Мороз прошёл по коже Сажерука, хотя нещадно палило солнце. Как старик смотрел на него! Точно на собаку, которая давно уже от него сбежала и вот вернулась, пусть с поджатым хвостом и блохастой шерстью, но всё же это его собственная собака.

— Ерунда, никаких фокусов, — выдавил из себя Сажерук. — Смотреть тут совершенно не на что!

Он отпрянул ещё дальше, но старик шёл прямо на него, как будто невидимая нить связывала их.

— Мне очень жаль! — сказал он и поднял руку, словно хотел ощупать шрамы на лице Сажерука.

Тот наткнулся спиной на припаркованную машину. И вот старик стоял уже перед ним. Как он таращился на него…

— Убирайся! — Сажерук грубо оттолкнул его. — Фарид, подай мои вещи!

Мальчик вприпрыжку подбежал к нему. Сажерук выхватил у него из рук рюкзак и запихал туда куницу, не обращая внимания на клацанье острых зубов. Старик уставился на рожки Гвина. Быстрым движением Сажерук закинул рюкзак за плечо и попытался бочком проскользнуть мимо незнакомца.

— Пожалуйста… Я хочу с тобой просто побеседовать. — Старик преградил ему дорогу и схватил его за руку.

— А я — не хочу!

Сажерук постарался высвободиться. Костлявые пальцы старика оказались на удивление сильными, но ведь у него был нож, нож Басты. Он вытащил его из кармана, щёлкнул лезвием и приставил старику пониже подбородка. Его рука дрожала (ему никогда не доставляло радости угрожать кому-нибудь ножом), но старик всё же отпустил его.

И Сажерук побежал.

Он будто не слышал, как сзади его окликал Волшебный Язык. Он спасался бегством, что с ним случалось уже не раз. Он полагался на свои ноги, даже если не знал, куда они его в конце концов принесут. Деревня и шоссе остались позади, он прокладывал себе дорогу сквозь луговую траву, его поглотил горчично-жёлтый дрок, укрыла серебристая листва масличных деревьев… Подальше от домов, от асфальтированных дорог. В густых зарослях он всегда чувствовал себя в безопасности.

Только когда каждый вздох стал отдаваться болью в теле, Сажерук упал в траву за брошенной цистерной, в которой квакали лягушки и испарялась на солнце скопившаяся дождевая вода. Он лежал, тяжело дыша и прислушиваясь к биению собственного сердца, и смотрел в небо.

— Кто был этот старик?

Он вздрогнул и приподнялся. Перед ним стоял мальчик. Значит, он бежал за ним следом.

— Пошёл прочь! — выдохнул Сажерук. Мальчик присел среди полевых цветов. Они росли повсюду, голубые, жёлтые, красные. Цветочные чашечки были рассеяны по траве, как распылённая краска.

— На кой ты мне сдался! — заорал на него Сажерук.

Мальчик молчал. Он сорвал дикую орхидею и разглядывал её цветок. Она была похожа на шмеля, сидящего на цветочном стебле.

— Какой странный цветок! — пробормотал он. — Таких я ещё никогда не видел.

Сажерук сел и опёрся спиной на стенку цистерны.

— Ты ещё пожалеешь, что увязался за мной, — сказал он. — Я возвращаюсь. Ты догадываешься — куда.

Только когда он выговорил это, ему стало ясно: он принял решение. Уже давно. Он вернётся. Трусишка Сажерук вернётся в логово льва. Неважно, что говорил Волшебный Язык, неважно, что говорила его дочка… Он хотел лишь одного. Он всегда жаждал только одного. И если он не мог сделать это немедленно, то оставалась, по крайней мере, надежда, что когда-нибудь он всё же осуществит свою мечту.