В трех странах, откуда поступили сообщения, при каждом перемещении ярмарки на новое место происходило по крайней мере одно исчезновение. За исключением похищения в Страсбурге, это исчезновения неизвестных, тех, у кого нет семьи, кого не ищут, чьи дела быстро закрывают. Не давят ни семья, ни общество. Помимо метода и всего остального, у Анаконды талант выбирать жертвы.

— Ну и что же дальше? — спрашивает Сюзанна. — Личность установлена — остается его арестовать?

— В данный момент против него ничего нет — никаких доказательств, никаких улик. И если ему хватало хитрости не оставлять следов — если, конечно, не допустить, что он желает поимки, — не стоит рассчитывать найти улики в караване.

— Сбрасывание кожи понятно, — вступает в разговор Франсини. — Характерно для рептилий. Нужно вспарывать им брюхо.

Его замечание сопровождается смешками.

— Я едва не забыл про одного свидетеля, который сейчас находится в ОТБ, — его свидетельство немного бы стоило в глазах любого адвоката. Да, маловероятно, что он хранит сувениры и не уничтожает доказательства. Ну — останки, скелет, зубы, волосы, личные вещи, которые он мог бы хранить из фетишизма. Но даже если наш человек — среди ограниченного числа подозреваемых, действовать нужно с осторожностью. И тактом. Доктор Ломан неиссякаема в описаниях параноидального характера психопата. Итак, вопрос о вторжении в их лагерь в полицейской форме даже не стоит. С другой стороны, по словам доктора, некий Франсуа Мюллер, журналист, который занимается происшествиями, возможно, разобрался с этим делом раньше нас. Если так, он владеет информацией, которой у нас нет. Я пытался с ним связаться, но безуспешно. Вальдек, отыщите его, делайте что хотите, но он должен выложить все, что знает. И чтобы никаких отговорок о профессиональной тайне или о защите источников информации. Понятно?

Сюзанна вновь сосредоточилась на карте и булавках с черными головками. Не считая тех, что еще ждут своей очереди занять место на карте. Лондон, Глазго, Манчестер, Амстердам, Брюссель, Женева и Вена. Мадрид тоже, и Барселона. Повсюду, где он проходил, Анаконда сеял смерть. Эта карта — словно карта зон, охваченных эпидемией. Болезнь, завладевшая единственным носителем, который производил опустошения годами, невзирая на границы. Анаконда по меньшей мере пятнадцать лет был нераспознанным вирусом, вирусом, которому потребна темнота, чтобы процветать, становиться мощнее и бороться с антителами. Она, Сюзанна, положила начало диагностике. Она сыграла свою роль. Она надеется, что эпидемия близится к концу.

«Тотал Себек». Красные буквы вывески образуют змею, которая оплетает вход в шапито. По бокам от двери изображен египетский бог с головой крокодила. Афиша извещает о том, что ждет зрителя внутри: кайман, индийский крокодил, королевский питон, кобра, удав, паук-птицеед, черная змея, анаконда, угощение, выступления, фокусы. Шапито примыкает к большому полуприцепу, который служит ему кулисами и транспортирует весь этот зверинец. Франсуа Мюллер никогда еще не был так близко к цели.

Пять евро за вход. Он вынимает пресс-карту. Сезам, который нередко избавляет от списков ожидания и дает право на бесплатный вход. Старая привычка. Судя по всему, субъект в окошечке кассы не в курсе. Он исчезает и возвращается, разрешая Мюллеру войти. Журналист оказывается во власти запаха и тишины. Из бокового кармана он достает маленький цифровой аппарат — он служит Мюллеру записной книжкой. Мюллер замечает несколько пираний. Самые симпатичные зверушки из всех творений, собранных в этом шапито. Ноев ковчег, плотоядный и вредоносный. В этот час немногих сюда заманишь: он один. С рептилиями.

За некоторыми из них он признает некую красоту. Их манера двигаться, скользить по любой поверхности, узоры на чешуе, что волнуются, как татуировки на выпуклых мышцах, создают впечатление безмятежной мощи. И величия. Невозмутимого. Франсуа Мюллер фиксирует их изображения на жидкокристаллическом экране своего аппарата.

Внезапно его внимание привлекает существо, которого он еще не видел. Существо одиноко в своем виварии, тяжелые кольца лежат на ветках коряги, в центре пространства под водой. На стеклянной клетке табличка с двумя словами: «Анаконда» и «Амазония». В эту минуту Мюллер понимает, что он рядом с убийцей.

Но теперь ему неясно, как действовать дальше. Добравшись до цели своего путешествия, он не знает, как поступить, и теряется. Идеально было бы найти улику. Но на такое рассчитывать нельзя. Одно лишь его досье никого не убедит.

Он с трудом понимает, как следить за убийцей. Лучше затаиться и ждать, когда тот перейдет к действию. Или найти его и представиться как ни в чем не бывало. Он вспоминает об опасениях Кокелико.

Может, предложить ему сделку. Внушить ему, что все кончено. Что у него несколько часов свободы, не больше. Однако он может стать легендой. Интервью с ним обойдет весь мир. Оно принесет им обоим богатство, а ему — славу.

Он строит планы, чтобы немного приободриться. Его горшочек с золотом по-прежнему рядом. Вибрация в кармане прерывает его слабые попытки прийти в себя. Мобильник. Он вытаскивает его, не разглядев номер на экране. Женский голос спрашивает, он ли Франсуа Мюллер.

— Кто говорит? — отвечает он.

Связь плохая. Приходится кричать, чтобы его услышали. Голос в трубке представляется.

— Какой инспектор?.. Не знаю. Послушайте, сейчас я не могу… Позвоните мне позже, — говорит он, прежде чем отсоединиться и выключить телефон.

Он озирается, проверяет, есть ли кто поблизости. Ему досадно, что он произнес слово «инспектор». Ему неуютно. Он не знает, что еще может предложить Анаконде. К тому же он не видит убийцу. Не видел никого, кроме субъекта в кассе. Слишком молод. Наверняка ему было меньше восемнадцати в Страсбурге в 1989-м. И он едва говорит по-французски.

Ему внезапно очень одиноко в этом безлюдном цирке. И за ним как будто наблюдают. Рептилии смотрят ледяными глазами, как будто им не нравится его присутствие. Глупо было показывать пресс-карту. Ради того только, чтобы не тратить пять евро. Холодно. Это абсурд, нынешнее лето бьет все рекорды жары. Даже в сумраке шапито не может быть холодно. Секунду он паникует, опасаясь попасть в западню. Он быстро отодвигает занавес, отделяющий его от выхода.

Снаружи музыка, вновь жара и множество лампочек, вращающихся и танцующих в ритме каруселей и американских горок, возвращают его к жизни. Он торопливо ныряет в толпу и устремляется к выходу с ярмарки. Темнеет. Он прыгает в такси.

Он в Гримо, сидит на террасе кафе и заказывает двойной скотч. Он не помнит, чтобы когда-нибудь так сильно пугался. Теперь ему кажется, что это глупо. Он старается себя успокоить. Но он не ошибся — он в этом уверен. И он сильно рисковал, приблизившись к нему. Никто из тех, с кем он встречался за эти тридцать лет, не был так опасен. Виски успокаивает. Он делает знак официантке. Шутит с ней, заказывая другой. Смеясь, она обнажает прелестные зубы.

В ожидании второго стакана он вытаскивает телефон и проверяет, кто звонил. Номер инспектора Вальдек. Он спрашивает себя, должен ли он перезвонить ей. Несомненно, речь идет об Анаконде. Это логично. И не помешает ему осуществить свой план. Он собирается позвонить. Но возвращается официантка со стаканом, и Мюллер отбрасывает эту мысль.