– Ладно. Ты выиграл.

Надо быть проще.

– Да. Давай так. – Он сделал еще глоток. – Я с ним виделся, знаешь?

– С братом?

– Да. У него в камере. У меня тоже есть чувства, Скриббл. Они... они сделали ему больно... у него были... у него были раны. Кровоподтеки, царапины. Крови немного, не очень много. Он жив.

– Рад это слышать.

– Но он, похоже, в печали. Он мне показался таким усталым. И мысли у него нехорошие. Например, что уже скоро все кончится. – Он сделал паузу. – У нас с братом, разумеется, нет секретов друг от друга. – Очередная пауза. – Я же просил тебя, Скриббл, чтобы ты ему помог.

– Я пытался.

– Да неужели? – Кот знал, как меня поддеть.

– Потеря Сьюзи его добила, – сказал я.

– Да, могу себе вообразить.

– Правда, можешь?

– Да, правда.

Мне представлялся образ человека без каких-либо связей и привязок – человека, для которого реальная жизнь была всего лишь отвратительной шуткой, сыгранной жестоким богом. Для этого человека, с самого раннего возраста, Вирт должен был представляться истинными небесами – как прикосновение сильной руки, ведущей его к ощущениям. Он должен был неминуемо пристраститься к перьям. Он наслаждался силой и интенсивностью ощущений, которую они давали ему, и в конце концов, перья сделались для него всем. А реальная жизнь была просто сном – плохим сном. Укус Такшаки должен был показаться ему долгожданным подарком, как и и шанс пропасть – быть перекачанным. Кот воспользовался этим шансом, схватился за него сразу; прошел сквозь дверь в Изысканное Желтое безо всяких сомнений и сожалений; потерял себя в Вирте.

– Ну, это достаточно интересная теория, Скриббл, – сказал Кот. – Кстати, тебе это ни о ком не напоминает?

– Ты никогда не рассказывал мне об Изысканном Желтом. Что ты в нем пропал.

– А почему я должен тебе рассказывать?

– Потому что, это значит, что ты знаешь, как вернуть Дездемону.

– Да. Я знаю.

– Скажи мне.

– Да, в общем-то, просто. Найди Существо. Найди рабочую копию Изысканного Желтого. И вперед. Обратная перекачка. Ничего сложного.

– Ну, тогда иди на хуй, Кот Игрун!

– Ох, дорогой.

– Тебе удалось выбросить Тристана из Изысканного. Он сказал, что ты разрабатываешь перья.

– Скриббл, мой дорогой... уже в том юном возрасте я был мастером перьев. А ты еще даже и не начинал.

– Я хочу Дездемону обратно!

– Как это пафосно и поэтично.

– Как весьма поэтично.

– Ты мерзавец!

Мои руки сами сжались в кулаки.

ТАМ У ВАС ВСЕ В ПОРЯДКЕ, КОТ ИГРУН, СЭР?

Голос Генерала Нюхача – в динамике интеркома. Кот кивнул на меня и нажал на кнопку на переговорном устройстве, и я вдруг почувствовал, как что-то тянет меня назад, и комната Кота начала растворяться, и все тело наполнилось болью.

– Кот! Пожалуйста! – закричал я.

Кот Игрун улыбнулся, и боль слегка ослабла.

– Все в порядке, Генерал, – сказал он в интерком. – Спасибо. Мы как раз обсуждаем подарки, которые гость готов преподнести хозяину. Не беспокойтесь, Генерал.

ПОНЯЛ, СЭР. ПРОСТО ЗВОНИТЕ, ЕСЛИ Я ВАМ ПОТРЕБУЮСЬ.

– Обязательно.

Кот отключил соединение и взглянул на меня. С тяжелым вздохом он с видимым усилием поднялся из плетеного кресла и подошел к антикварному деревянному шкафчику. В нем были пять выдвижных ящиков, один над другим. Кот Игрун выдвинул верхний ящик.

– Это – моя коллекция, – сказал он.

Я подошел поближе. Ящик был разделен на секции, каждая из которых отделана пурпурным бархатом. Каждая секция представляла собой ряд ячеек, и в каждой ячейке лежало перо. В этом первом ящике все перья были голубыми, различных оттенков. Ощущение такое, как будто глядишь в небеса ярким солнечным днем. Вдоль края каждого отделения шли латунные таблички с названиями перьев, выгравированными на них. Здесь были только голубые перья, и большинство из названий я знал наизусть, поскольку не раз триповал под ними.

– Люди приходят ко мне за перьями, – сказал Кот. – За особыми перьями и особыми снами. За снами, которые, по их мнению, могут спасти. А в замен они дарят мне подарки.

Он закрыл верхний ящик и открыл второй. Там лежали, мерцая, черные перья. Словно смотришь в глубокую ночь. В третьем ящике были розовые. Словно смотришь на плоть. Некоторые названия будили сладостные воспоминания.

– Разумеется, это лишь небольшая часть моей коллекции. Основная часть у меня в хранилище. Это – только любимые перья на данный момент.

Он выдвинул четвертый ящик. Серебряные перья. Словно смотришь на луну. Одно из отделений было пусто. Называлось оно Генерал Нюхач.

– Боюсь, я буду вынужден попросить Нюхача назад, когда ты с ним закончишь.

Он закрыл четвертый ящик и открыл последний.

Золото.

Глаза разбегались.

Золотые перья.

Словно смотришь на солнце.

Одни только названия, сами по себе, уже навевали волшебные грезы.

– Да, они действительно очень сильные, – сказал Кот. – Я слышал, что кое-кто принимает их анально. Разумеется, об этом не говорят вслух.

Только два названия значили для меня хоть что-то: Изысканное и Такшака.

Отделение, обозначенное Изысканное, было пусто.

– У тебя было Изысканное Желтое? – спросил я.

– Я – хранитель перьев. Конечно, у меня оно было.

– И где оно теперь?

Кот Игрун закрыл ящик.

– Тристан украл, – сказал он. – Ты что, не знал?

– Нет. Я...

– Это вполне очевидно, – заговорил Кот. – Тристану не понравилось то, что Изысканное сделало со мной. Мой брат – человек очень консервативный, Скриббл. Ты и сам, наверное, уже понял. Несмотря на волосы, и Дымок, и ружья... Он был в семье белой вороной. У него создалось впечатление, что он теряет меня в Вирте. На самом деле,все было наоборот; это я потерял его в чистом мире.

– Он не такой уж и чистый, – вставил я. – Он мне сказал, что в нем есть кое-что от собаки.

– Ну, да. Но совсем чуть-чуть. И во мне, кстати, тоже. Наш прадедушка был восточноевропейской овчаркой. Но прадед – это теперь считается дальним родством. В смысле, чистоты крови. Да, иногда мне хочется пососать кость – больше, чем это дозволено этикетом во время обеда в приличной компании. Но больше собачья кровь никак не проявляется, и слава Богу. И, разумеется, он мне завидовал. Потому что я вышел на верхние уровни, а он так и застрял внизу. Ты понимаешь? Застряв в реале.