И тогда Яхмос резко свернул на другую дорожку. От похвал Аменемхету все же перешел и к проклятиям непосредственно в адрес Апопа, его непомерных и с каждым годом возрастающих аппетитов. Этот обезумевший царь ради удовлетворения своих непонятных и всегда очень дорогостоящих замыслов готов превратить страну в пустыню. В этом месте его речи жрецы могли передохнуть. Антиаварисская риторика уже стала обыкновенным делом в их повседневном обиходе, никого не пугала и, кажется, ничем не была чревата. Некоторые даже начали надеяться, что этим извержением словес все и закончится, можно будет разъезжаться по домам, продемонстрировав свою умеренную патриотичность, отсиживаться в прохладе своих садов или строчить доносы на молодого князя. Но тут Яхмос обрушил на всех удивительное известие: отныне все виды храмовых выплат сокращаются вдвое. Вдвое!!! И все выплаты, и денежные, и натуральные, будут производиться не в руки писцов храма Амона, а его княжеских писцов. Отныне ни Гор, ни Маат, ни Изида, ни Анубис ничего не должны Амону!

Яхмос обвел взглядом полукруг сидящих жрецов. Теперь их молчание его не раздражало, но радовало. Оно просто показывало размеры их потрясения. Сообщенное не умещалось в бритых головах.

Чтобы усилить впечатление от сказанного, князь встал. Это был мужчина огромного роста и немного странного сложения. Вытянутая голова с длинным приплюснутым носом, узкие плечи, но при длинных, мощных, с огромными кистями руках; большой, вытянутый вниз живот; длинные же ноги с невероятными по размеру ступнями. И горящие веселым огнем глаза. Чем-то он напоминал лихого, драчливого гусака. Шрамы от львиной охоты на физиономии лишь усиливали впечатление решимости и боевитости, исходившее от молодого генерала. Жрецы немного даже подобрались в креслах. Могло показаться, что этот говорящий удивительные вещи вояка прямо сейчас кинется на них и потопчет здоровенными своими сандалиями.

Громко, по-гусиному фыркнув, номарх покинул помещение. Когда он вышел на балкон, внизу раздались громогласные приветствия, от которых ежился воздух в зале.

Жрецы продолжали сидеть, настороженно переглядываясь. Они по большей части не любили друг друга и не доверяли на просяное зернышко. Главный вопрос, терзавший их сейчас, – надо ли понимать все сказанное так, что Аменемхет смещен, а может, и сам Амон-Ра повержен? И если так, то что же будет взамен? Кто займет место божества-хозяина? Отодвинутый некогда Монту? Все эти обрывочные и панические мысли сотрясали старческие мозги. Яхмосу совсем не нужно было, чтобы у святых отцов сразу же нашлись ответы на эти вопросы. Ему как раз необходимо было это их смятение. Саму возможность поколебания Аменемхетова трона – вот что он хотел заронить в их сердца. Страшнее всего для каждого из них было представить, что отныне место первого, отобранное у Аменемхета, займет кто-то из них. К непомерной гордыне и жадности Аменемхета они уже притерпелись. И они легче смирились бы с возвышением вообще не верхнеегипетского божества, чем с внезапным величием кого-нибудь из своих соседей.

Полковые трубы и глотки опять грянули приветственным хором, жрецы, как бы вдруг расколдованные, спешно покинули балкон.

Яхмос достал из-за пояса жезл и энергично махнул им. Общий шум снова стих, и по сотням полетел передаваемый глашатаями приказ. Квадраты построения стали сжиматься внутрь себя и сдвигаться к правой стороне громадного плаца. Там им предстоит перестроиться в колонну и втечь в ворота, за которыми лежат приземистые постройки казарм.

Некоторое время молодой номарх любовался завораживающим порядком этих многочеловеческих перестроений, потом вернулся в залу. Кресла, в которых недавно сидели жрецы, были уже расставлены у стен, наподобие внутренних стражников. Мягкий овал беседы с духовными вождями Верхнего Египта был в прошлом. Или они подчинятся общим правилам нового военизированного порядка восстающих Фив, или… Яхмос недодумал мысль, перед ним стояли Санех, Хнумхотеп и Нутернехт. Начальник личной охраны номарха и командиры двух лучших полков – «Летящие стрелы» и «Поющие стрелы». Второй и третий, молодые люди двадцати с небольшим лет, аристократического, тонкокостного сложения, но загорелые до черноты, как погонщики буйволов, – следствие постоянной полевой, армейской жизни. Оба были из родовитейших семей. Например, род Хнумхотепа владел одним из крупнейших фиванских уделов Мах и ни в чем не уступал роду Яхмоса, ни в богатстве, ни в древности. Случись какой-нибудь незначительный каприз в игре исторических сил, и на фиванском троне могли оказаться не Камос с Яхмосом, но Хнумхотеп. Однако молодой аристократ и в мыслях не держал ничего подобного, всецело и даже радостно вступив в полное подчинение своему другу. Превосходство во всех смыслах Яхмоса над сверстниками было слишком очевидно. Начальник стражи, напротив, был выходец из простонародья, друг генерала по детским играм. Он был сыном всего лишь носильщика опахала над челом своего господина, но, видимо, какие-то гордые мысли, поднятые перьями этого опахала из извилин родовитого человека, залетели в голову мальчика Санеха, и он возомнил о себе. С помощью невероятной изобретательности, упорства и хитрости он сумел втереться в доверие и дружбу к Камосу и Яхмосу, которые в детские свои годы были отнюдь не так просты и доступны, как, скажем, сын князя Бакенсети. Только человеку, которого они знали с самого детства, могли молодые правители доверить свою безопасность. В отличие от аристократов офицеров Санех был невысок ростом, кожа его была почти бледна, и общий вид у него был почти изнеженный, следствие того, что бо́льшую часть жизни он проводил в тени садов и опахал.

Яхмос поблагодарил и одарил Хнумхотепа и Нутернехта. Они получили новые жезлы командующих полками. Жезлы были золотые, украшенные каждый шестью драгоценными камнями. Оба были и удивлены, и смущены столь высоким отличием. Ни после похода в Нубию, ни после захвата гавани на Красном море, где они снесли сотни вражеских голов и нешуточно рисковали жизнью, их так не благодарили. С другой стороны, они отлично знали, что Яхмос ничего не делает просто так. Стало быть, он так высоко ценит эту парадную демонстрацию нынешним утром. Странно. Санех тихо улыбался за их длинными, загорелыми спинами, он отлично понимал, в чем тут дело. Впечатлить старых святош было важнее, чем чернокожих дикарей и обнаглевших купцов. А сколько при этом пролилось крови, не самое главное.

После того как командиры полков почтительно откланялись, выступил вперед вкрадчивый Санех и сообщил, что господина хочет видеть некая старуха, очень подозрительного вида. Расплющенный нос подергал ноздрями – начальник стражи говорил несомненно безумные вещи. Какие могут быть старухи?! До старух ли в этот момент правителю Фив, строящему планы великой войны?

Санех достал из складок передника небольшой перстень и протянул господину:

– Она сказала, что ты захочешь с ней говорить, когда увидишь это.

Яхмос внимательно осмотрел вещицу:

– Старуха?

– Да.

– Без бороды?

Лицо Санеха на мгновение исказилось в лукавой гримасе:

– Бороды я не заметил.

– Где она?

– У меня за большим караульным сараем есть специальная комната.