Это дом довоенной постройки, сказала я себе. Всего лишь звякнула труба. Но я все равно изменила позу, чтобы сидеть лицом ко входу. Так я могла бы увидеть наперед любого, кто собирался войти.

Я быстро завернула фотографию обратно в газету. Я нашла то, зачем сюда пришла; пора уходить. Но я чувствовала необходимость узнать, что еще было убрано в дальний угол, спрятано за пределами повседневной жизни Ричарда. Мне хотелось раскапывать дальше напластования его прошлого.

Я снова полезла в корзину и достала маленькую деревянную дощечку с вырезанным сердцем и словом «Мама». На обратной стороне стояло имя Ричарда; он, наверное, сделал его матери в подарок на уроке труда. Там же лежало вязаное желтое одеяло и пара коричневых детских ботиночек.

Почти на самом дне контейнера я нашла маленький фотоальбом. Никто из людей на фотографиях не был мне знаком, но мне показалось, что у одной из девочек, держащих за руку женщину в бриджах и майке с открытыми плечами, улыбка его матери. Может быть, альбом раньше принадлежал ей, подумала я. Рядом лежала белая коробка с той самой фигуркой на свадебный торт.

Я открыла коробку и взяла ее в руки. Фарфор казался приятным и гладким на ощупь; цвета были нежные, пастельные.

«Тебе никогда не казалось, что он слишком хорош, чтобы быть настоящим?» – спросила Сэм в тот день, когда я показала ей фигурку. Мне хотелось, чтобы она никогда не озвучивала этого вопроса.

Я смотрела на красивого жениха и безупречную голубоглазую невесту и машинально скользила по ним пальцами, снова и снова оборачивая вокруг своей оси.

Внезапно фигурка выскользнула из моих рук.

Я в панике замахала руками, с ужасом представляя, как она разбивается о бетон, и поймала в двух миллиметрах от пола.

Я закрыла глаза и шумно выдохнула.

Давно я уже здесь сижу? Несколько минут или уже почти час? Я совершенно потеряла счет времени.

Может быть, Ричард мне написал. Он будет волноваться, если я не отвечу. Как только мне пришла в голову эта мысль, я услышала слабый звук, и снова слева от меня. Трубы? Или чьи-то шаги?

Я внезапно поняла, что сижу здесь как в металлической клетке. Я оставила телефон наверху, в сумке. Никто не знал, что я здесь.

Сможет ли консьерж, сидящий в лобби, услышать, если я закричу?

Я задержала дыхание, пульс у меня участился, я ждала, когда из-за угла появится лицо.

Никого не было.

«Это мои фантазии», – сказала я себе.

Но рука у меня все равно дрожала, когда я клала фигурку обратно в коробку. Впервые я заметила, что внизу выведены маленькие цифры. Я поднесла ее к глазам, щурясь, чтобы разглядеть число в тусклом свете. Дата: 1985. Наверное, год, когда была сделана фигурка.

«Такого не может быть», – подумала я.

Я снова достала фигурку из коробки и пригляделась получше. Ошибки быть не могло.

Но в 1985 году родители Ричарда уже давно были женаты. К тому времени он был уже подростком.

Они поженились за десять лет, а то и больше, до того, как была сделана эта фигурка. Она не могла принадлежать им.

«Может быть, его мать нашла ее в антикварном магазине, она показалась ей симпатичной, вот она ее и купила», – думала я, пока поднималась на лифте обратно в квартиру Ричарда. Может быть, я ошиблась. Я могла просто неправильно понять его слова.

Вставляя ключ в замок, я услышала, что у меня в сумке звонит мобильный. Я бросилась ответить, но когда достала его из сумки, он уже замолчал.

Потом заверещал домашний телефон.

Я побежала на кухню и схватила трубку.

– Нелли? Слава Богу. Я все пытался до тебя дозвониться.

Голос у Ричарда был выше обычного – он нервничал. Я знала, что он на другом конце света, но связь была такая хорошая, что я легко могла бы представить, что он стоит в соседней комнате.

Как он узнал, что я здесь?

– Прости, – выпалила я. – Все в порядке?

– Я думал, ты дома.

– Да. Я собиралась ехать домой, но так устала, что подумала… решила, что будет проще переночевать в квартире, – быстро заговорила я.

Повисла пауза.

– Почему ты мне не сказала?

На этот вопрос у меня не было ответа. По крайней мере, такого, который я была бы готова ему дать.

– Я хотела… – тянула я. Почему-то на глаза у меня навернулись слезы, и я моргнула, чтобы их смахнуть. – Я просто решила, что все тебе объясню завтра, вместо того чтобы писать длинное сообщение, когда ты с клиентами. Не хотела тебя беспокоить.

– Беспокоить? – он издал звук, который не очень походил на смех. – Я гораздо сильнее беспокоился, представляя, что с тобой что-нибудь случилось.

– Прости, пожалуйста. Ты, конечно, прав. Я должна была сказать.

Он ответил только через секунду.

Он сказал:

– Так почему ты не отвечала на мобильный? Ты одна?

Я его разозлила. Его выдавали отрывистые фразы. Я почти видела, как сузились у него глаза.

– Я была в ванной, – ложь как будто вырвалась у меня против моей воли. – Конечно, я одна. Сэм пошла танцевать со своей соседкой, а я не захотела и решила поехать сюда.

Он медленно выдохнул.

– Слушай, хорошо, что с тобой все в порядке. Мне пора возвращаться на поле.

– Я соскучилась.

Когда он снова заговорил, его голос уже звучал нежно.

– Я тоже соскучился, Нелли. Ты и не заметишь, как я уже вернусь.

Сначала я просидела час одна в подвале, потом меня поймали на лжи – все это выбило меня из колеи, почувствовала я, переодевшись в ночную рубашку и перепроверяя, заперты ли замки на входной двери.

Я пошла в ванную Ричарда, почистила зубы его зубной пастой перед сном и вытерлась лишним полотенцем. В ванной стоял такой сильный запах лимонов, что я занервничала, пока не поняла, что это клетчатый халат Ричарда, в который он всегда переодевался после душа, висит на крючке прямо передо мной. Ткань впитала запах его мыла.

Я выключила свет, потом передумала и включила снова, притворив дверь, чтобы свет не бил в глаза. Откинула пушистый белый плед на кровати Ричарда, думая, что он сейчас делает. Наверное, поддерживает беседу с важными бизнес-партнерами на газоне. В машинке для гольфа, наверное, стоит кулер с холодным пивом и минеральной водой, а под рукой переводчик, чтобы облегчать коммуникацию. Я представляла, как Ричард сосредоточился на подсечке, нахмурив лоб, и выражение его лица эхом повторяет то, что я видела у маленького мальчика, играющего в бейсбол.

Я рылась в контейнерах, чтобы получше узнать Ричарда. Мне по-прежнему не хватало ответов на вопросы о моем муже, которые у меня накопились.

Но залезая в широкую постель, заправленную белоснежным отутюженным бельем, я поняла, что он-то знал меня достаточно хорошо, чтобы иметь точное представление о том, где я нахожусь, когда не застал меня дома.