Гарсия замолчал.

– А в-третьих? – спросил я. – В ваших словах отчетливо слышится «в-третьих».

Гарсиа посмотрел на меня в упор, и его лицо стало жестким, под смуглой кожей еще сильнее, чем прежде, обозначились кости черепа, и он спокойно произнес:

– В-третьих, мне прекрасно известно, что вы намереваетесь собрать всю верхушку нашего бизнеса на телемост и уничтожить всех сразу.

Он повернулся к Альвецу и сказал:

– Надо же, телемост! А ведь неплохая идея! – он посмотрел на меня. – Я хотел познакомиться поближе с вашей прекрасной сеньоритой, может быть, у нее нашлось бы для меня еще несколько таких же оригинальных идей, но, к сожалению, на этот момент было важнее, чтобы она вернулась в Штаты целой и невредимой. Однако там за ней проследят, и, возможно, моим людям удастся выяснить, что это за тайная организация вмешивается в мой почтенный бизнес.

Я понял, что Гарсия перестал играть в гостеприимного хозяина, и сказал:

– Можете забыть о тех людях, которые должны были следить за ней.

– Это почему еще? – поинтересовался Гарсия.

– А потому, что скорее всего их уже нет в живых.

– Однако… Ну, если это так, то первым, кто ответит за это, будете вы.

Я равнодушно пожал плечами:

– Как скажете. Я надеюсь, меня не поведут в мрачный и сырой подвал?

Гарсия расхохотался.

– Конечно, нет! Вечеринка продолжается. Вам некуда бежать, а портить вечер я вовсе не собираюсь. Вина?

– Не откажусь.

Альвец взялся за бутыль, а Гарсия, одобрительно посмотрев на меня, сказал:

– Вы смелый мужчина. Я много слышал о вас.

– Но недостаточно много, – ответил я, – если бы вы слышали больше, вам не пришло бы в голову угрожать мне.

– О нет, что вы! – Гарсия протестующе выставил ладони. – Ни в коем случае! Я просто поставил вас в известность относительно своих планов на этот счет. У вас ведь нет рации в каблуке? Нет, правда? И вы не сможете передать своим эту информацию?

Я засмеялся и ответил:

– Конечно, нет! Что я, Джеймс Бонд, что ли?

– У вас хорошее чувство юмора. И отличное самообладание. Давайте выпьем за то, чтобы они вам никогда не изменяли.

– С удовольствием, – искренне ответил я, и мы снова выпили.

Вдруг Альвец насторожился и сказал:

– Я слышу мотоцикл. Это, наверное, Кончита. Сколько раз я говорил ей, чтобы она не ездила по сельве в одиночку, но она не обращает на мои предупреждения ни малейшего внимания!

Я напряг ухо и в самом деле услышал далекий, на самом пределе слышимости, звук двигателя.

– Может быть, это кто-нибудь другой, – предположил Гарсия.

– Нет, я узнаю звук ее «харлея», – категорично заявил Альвец, – чувствую, что придется отходить ее ремнем по заднице.

Ну-ну, подумал я, ремнем по заднице! Ты ее, конечно же, отходишь, но только не по заднице, а скорее уж по переднице, и всяко не ремнем. Хотя… Кто знает, какие еще удовольствия Кончите по вкусу… Наверное, она ни от чего не откажется.

Мы выпили еще по стаканчику, не возвращаясь более к щекотливым темам, а низкий звук мотоциклетного мотора тем временем становился все громче и ближе, и наконец между деревьями показался несущийся мотоцикл.

А на нем и в самом деле сидела Кончита.

Лихо развернувшись около стола, она заглушила двигатель и соскользнула с сиденья. Прислонив «харлей» к дереву, она села рядом с нами, и Альвец тут же полез в бутылку:

– Сколько раз я говорил тебе, чтобы ты не гоняла по сельве без шлема! Разобьешь свою глупую голову, что мне тогда с тобой делать?

– То же, что и раньше, – равнодушно ответила Кончита и налила себе вина.

Озадаченный ее явно двусмысленным ответом, Альвец зыркнул в мою сторону, но я в это время сосредоточенно и в то же время восхищенно разглядывал «харлей».

Конечно же, этот шоссейный монстр был предназначен вовсе не для ухабистых лесных дорог. Здесь более уместна была бы какая-нибудь кроссовая телега вроде «КТМ», но… У любовниц наркобаронов свои причуды. К этому моменту я был уже на сто процентов уверен, что Альвец Кончите такой же приемный папаша, как я верховный раввин, и от души развлекался тем, как они изображали из себя демократичную семейку. И, между прочим, в том, что они были любовниками, не было никакого греха. И никакого инцеста. Он же ей не настоящий отец.

А «харлей» был и в самом деле хорош.

Как-то раз, когда я ехал по хайвэю в открытом «бакстере» и услышал где-то сзади далекий гул моторов, этот низкий глухой звук напомнил мне фильмы про войну. С таким звуком эскадрилья бомбардировщиков обычно идет на Берлин.

Мне стало интересно, я сбросил скорость, и через несколько минут меня обогнала целая эскадрилья «харлеев». На них важно восседали не какие-нибудь вертлявые молокососы, а настоящие мужики, все за сорок, а то и за пятьдесят лет. Волосатые, бородатые, здоровые – среди них не было ни одного, кто весил бы меньше ста килограммов. Все они были в черной коже, а бабы, сидевшие за их спинами, были, как одна, блондинками.

И звук был именно такой, с которым в небе медленно плывут пятьдесят двухмоторных самолетов. Низкий и проникающий.

Хорошая штука – «харлей».

Кончита и Альвец тем временем закончили свои пререкания, и Гарсия, который насмешливо смотрел на них, тоже, видимо, не питая никаких иллюзий по поводу их отношений, сказал:

– Вы закончили? Тогда предлагаю выпить.

Мы хлопнули еще по одной, и Гарсия, посмотрев на меня, сказал:

– С вашего позволения, мы с сеньором Альвецом удалимся на некоторое время. Нужно обсудить кое-какие вопросы.

– Например, мою судьбу, – подхватил я.

– И это тоже, – без улыбки подтвердил Гарсия, и они скрылись в хижине.

Я взглянул на Кончиту и сказал:

– А не ты ли, милая девушка, передала Альвецу то, что подслушала у пруда?

Теперь я был уверен еще и в том, что именно она слышала наш с Ритой разговор около водопада, когда мы обсуждали этот идиотский телемост. Больше некому. Но, черт подери, мы же говорили по-русски, как она могла что-то понять?!

Кончита дернула подбородком и ответила:

– Какая разница! Во всяком случае я хочу, чтобы ты знал, зачем я приехала сюда.

– Ну и зачем же? Я здесь один, секретничать ни с кем не стану, подслушивать нечего…

– Зачем? Затем, чтобы не дать им убить тебя, если они примут такое решение.

– Ты станешь убивать своего приемного отца, который вырастил из большеглазой малютки такую роскошную кралю с большими сиськами и задом? – притворно ужаснулся я.