– Создатель не милостив и не справедлив, девочка моя… Или справедлив не той справедливостью, коей мы привыкли ждать от Него. Знаешь, что Ему противнее всего в Его Вселенной? Покой. А человеку отчего-то покой желаннее всех благ. Ни милость, ни доброта не помешают Создателю разрушить человеческий покой. Ценой разлуки с возлюбленным, смерти близкого человека, болезни, разорения Он заставляет мир шевелиться. Иногда невинный ребенок умирает от мучительной хвори, чтобы на другом краю Вселенной великий завоеватель заложил столицу будущей империи. Таков Создатель, Эдера, не милостивый и не добрый. Он творит – и Ему нет дела до наших страданий.

– Так Ему все-таки наплевать, ха! Я так и знала!

Колдунья покачала головой.

– Не наплевать. Его внимание, Его участие, Его забота слишком инаковы для понимания людей. Люди не могут понять Его заботы. Они обвиняют Его в безразличии по собственному неразумению. Проще обвинить, нежели попробовать постичь Его замысел и Его логику. Но ты умна и сметлива. Не совершай ошибки. Не впадай в невежество черни. Прежде чем отвергать Творца, открой глаза. Распахни разум. Постигни Его инаковость. Потом отвергай, если сможешь.

На мгновение Эдера смешалась. Но тут же тряхнула головой, прогоняя замешательство. Зачерпнула половником отвар, сделала глоток и сплюнула.

– По-моему, этим отваром можно поить только мертвецов. Или он и должен быть таким гадким?

Отшельница расхохоталась.

– Впредь тебе, глупой, наука – нечего разводить беседы о божественном, когда под рукой суп кипит!

– Неча, – поправила Эдера. – Так говорит незабвенная Пакота.

Она неловко повернулась, и котелок полетел на пол, разбрызгивая жидкость по стенам и мебели.

– Ой… Получай, мерзкая отрава.

Фелион вытащила из-за печки тряпку и вручила Эдере.

– Запомни очень важную вещь, девочка. Никакое полезное, благотворное питье не может иметь отвратительного вкуса. Неприятный привкус – первый знак, что тебя пытаются сжить со свету.

– Океюшки! Так я и подозревала, когда Осточтимая Цер…

– Замолчи! Немедленно замолчи!

– Что такое, Фелион?..

Никогда еще Эдера не видела волшебницу такой испуганной.

– Не смей, слышишь, никогда не смей коверкать слова древнего магического языка! Не для того я взялась учить тебя ему, чтобы однажды ты содеяла непоправимое! Любое слово, любой звук в определенных сочетаниях может оказаться сильнейшим заклинанием! Многие заклинательные речевые формулы были утеряны. И ты, экспериментируя со словами, можешь ненароком восстановить одну из них! Тем более, со столь невнятными ныне словами, чей смысл и назначение современные знатоки лишь предполагают. Обещай мне, что никогда не станешь произносить слова магического языка всуе!

– Я… оке… то есть, я хотела сказать, лады, я больше не буду! Прости меня, Фелион, я не думала…

– А ты попробуй. Думать полезнее, чем трепать языком. Даже родным, не говоря уж о древнем магическом.

Когда Эдера рассталась с рассерженной Фелион, то решила пройти пешком по Тинтари пару миль. Она не любила зиму, не любила заснеженные пейзажи, но наслаждалась безмолвной беседой с деревьями, понятной ей одной. Неверно, что зимой деревья спят. Они живы и бодрствуют, хотя без былой насыщенности летней жизни.

Нагулявшись, девушка обернулась элеутерией и полетела на север. На подлете к башне ей вдруг пришло в голову прогуляться и по «родным» болотам. Надо хотя бы попытаться полюбить землю, на которой живешь!

Элеутерия нырнула к земле и перекинулась. Узкая тропинка петляла среди оголенных деревьев. Без тускло-мрачной листвы они выглядели беззащитными. Эдера смотрела отстраненным взглядом, без отвращения, и понимала, что эти деревья – заброшенные, обделенные изгои. Она увидела больную кору на тощих, кривых стволах и устыдилась… Как она могла презирать несчастные деревья за то, что судьба поместила их не в солнечные леса Ларгуса или Тинтари, а в преддверье Проклятой Полосы? Они страдали, как голодный, обобранный бродяга, у которого враг отнял дом и семью. Стыд и жалость смешались в сердце девушки. Вся боль деревьев навалилась на нее. Те будто учуяли поблизости душу, распахнутую навстречу их горю, и охотно выплеснули в нее свои страдания.

От напора чужой боли и обиды у Эдеры закружилась голова и сперло дыхание. Ей показалось, что воздух стал черным, как ночью. Она грузно осела на снег и схватилась за голову. Рядом с ней упал маленький круглый предмет, и она тупо уставилась в эту точку, не в силах размышлять. Так же, в полусознании, она видела, как десяток фигур окружили ее, но мозг отказывался реагировать на их появление. Эдера безразлично смотрела на едкий дым от маленького шарика. Какое это имеет значение? Рядом сотни детей Создателевых, кому Он не дал ни дома, ни семьи, ни Своей любви. Что может быть ужаснее для живого существа? Она равнодушно следила, как цепенеет ее сознание, а кисти рук наливаются свинцом. Сквозь ступор промелькнула мысль: а если Создатель обрек этих страдальцев на тоскливое, безрадостное бытие, на болезнь и уродство, чтобы другие деревья расцветали пышным цветом в Ларгусе и в Кедари?! Если такова Его справедливость, чудовищная и непостижимая?!

Она застыла на снегу, не пытаясь бороться с подступающим оцепенением. Беспомощная, как кролик в силках, она впервые не стремилась преодолеть свою беспомощность.

– Готова, – сказала одна из фигур, – взяли тепленькой.

– А если притворяется? – возразила другая. – Она так и сидела, когда Вимар бросил капсулу. Осторожнее. Лучше пока не подходить к ней.

– Медлить нельзя, – постановил третий голос, более звонкий и властный. Эдере показалось, что она где-то слышала его, но ей было все равно. – Газ не будет действовать долго. Берем ее осторожно, не причиняя вреда.

Ей связали запястья за спиной, аккуратно подняли на руки и понесли. Вдруг послышался утробный рев и топот. Земля тряслась, словно мимо бежало стадо бизонов. Эдера с трудом разлепила веки. Вдогонку ее захватчикам мчалось чудовище с длинными скрюченными лапами.

– Газ, Вимар! Капсулу в этого дьявола!

Один из разбойников выхватил из сумы точно такой же шарик, что упал рядом с Эдерой. И выронил его из пальцев. В следующее мгновение он рухнул замертво.

– К оружию! Бейте его! Дэлин, беги!

Эдера вывернула шею до костного хруста, чтобы увидеть предстоящую схватку. Разбойники сомкнули на дороге плотную цепь. Путь чудищу был прегражден. Разбойники намеревались любой ценой, даже ценой своей жизни, дать сообщнику возможность беспрепятственно унести ее. Разбойники ли? Эдера разглядела у большинства из похитителей шпаги, а человек с капсулами носил имя аристократа – Вимар.

Монстр, не останавливаясь, на бегу метнул кинжал. Лезвие вошло Дэлину под ребро, в двух дюймах от щеки Эдеры. Похититель завалился на бок. Эдера соскользнула с его плеча в снег. Монстр врезался в шеренгу разбойников. Длинные лапы вращались, как жернова смерти, когти кромсали плоть. Чудище орудовало лапами так быстро, что издали они казались сплошным округлым лезвием. Это лезвие рассекало воздух, проходило сквозь податливое человеческое тело, как нож проходит сквозь кремовую розочку на торте, а затем погружалось в снег, с нажимом, как нож – в плотную коврижку торта. В обратном движении снизу вверх лапы взметали и разбрасывали хлопья снега. Снежные клубы вздыбились вокруг дерущихся.