Имам предложил всем отдохнуть. Он знал, что дорога получилась долгой и утомительной. Еще его беспокоило то, что, поскольку у него самого руки не будут обагрены кровью неверных, путь в рай ему еще не гарантирован. Эти тревожные мысли превратили имама в хронического онаниста (три раза только за одну прошлую ночь!), при том он еще втайне прикладывался к бутылке и изредка пользовался услугами шлюх.

Поддерживали его не вера в Аллаха и не любовь к погибшему Усаме, а вера в Эндрю. Эндрю все знал, все предусмотрел, был спокоен, решителен, добр, справедлив, пристоен, он относился с уважением к железным догмам исламской культуры, в особенности в том, что касалось неверных, несмотря на то, что сам был неверным. Однако на это обстоятельство можно было закрыть глаза: такой одаренный парень, такой преданный воин. Имам любил Эндрю так, что это граничило с неприличием, хотя, разумеется, он не был извращенцем – в священном тексте совершенно недвусмысленно говорится о судьбе мужчин, любящих других мужчин, – однако теперь он по крайней мере понимал, как такое возможно. Он любил Эндрю так же, как арабские вожди много десятилетий назад в ту великую войну любили Лоуренса Аравийского[53], принимая помощь от неверного, поскольку сознавали, что в сердце своем этот белый человек является бедуином.

Замысел Эндрю заключался в том, чтобы чем-нибудь занять ребят в течение этих последних нескольких часов, оградив от серьезных вопросов о судьбе, долге и вере. Сейчас, так поздно, когда до цели уже оставалось совсем близко, думать слишком много было ни к чему. Посему Эндрю поручил троим парням под строгим присмотром имама притащить одиннадцать жестяных ящиков с советскими патронами 5,45х39, вскрыть их ножом, вытащить боеприпасы из промасленных картонных коробок, после чего все принялись снаряжать оранжевые магазины. Работа была не из простых, и ребятам она не нравилась. Однако Махир, самый старший, сурово погонял лентяев, заставляя их не отлынивать, хотя пальцы вскоре заболели и онемели, запихивая патроны в узкие щели магазинов, через острые края, обдирающие и даже разрезающие кожу, преодолевая сопротивление пружины, которое возрастало по мере того, как изогнутый оранжевый рожок заполнялся все больше и больше. Естественно, всем уже приходилось прежде снаряжать магазины «калашей», но только не в таком количестве. Обыкновенно ребята носили с собой по два-три магазина, и если только не разгорался очередной конфликт, магазины оставались нетронутыми в подсумках по нескольку дней, а то и недель. И вот теперь им внезапно пришлось снарядить каждому сразу по двадцать магазинов, и обязанность эта была не из приятных, даже несмотря на то, что она предвещала радость убийства и великую славу. Затем, чтобы хоть как-то скрасить уныние, Салим рассказал про то, как его козу сбил грузовик, и он содрал с водителя втридорога. Изюминка: это была чужая коза!

На протяжении всего этого не было сказано ни слова о планах. Предстоящие реалии оставались такими же туманными, как и прежде. А время шло. Наконец часов около двух, когда последний магазин был забит доверху, все ребята убедились в том, что кроссовки у них крепко зашнурованы, после чего по очереди навестили ведро в маленькой каморке слева и сделали ему щедрое подношение, когда были снова произнесены молитвы, наконец настало время.

Имам попросил ребят разделиться по своему желанию на пары, и тут возникли кое-какие непредвиденные трудности, поскольку Ашкира разозлило то, что Салим уже объединился с Асадом. Для Ургаса мысль провести последние часы своей земной жизни в паре с Ашкиром оказалась просто невыносимой, но в конце концов Махир взял Ашкира своим собственным напарником, после чего Ургасу осталось только скорешиться с Мадино, которого он по крайней мере не презирал, хотя у него и не было с ним ничего общего.

Когда с этим было покончено, имам прошел по ребятам, раздавая платки, которые он приказал повязать на шеи, но спрятать под воротники рубашек, чтобы можно было достать их, когда придет время действовать, и тем самым облегчить задачу распознания своих в толпе. Также имам раздал рации с наушниками и микрофонами у горла, посредством которых ему предстояло направлять своих людей во время операции.

Затем имам предложил всем сесть. Он кивнул Эндрю, тот выдвинул грифельную доску и развернул ее, открывая схему. Самые сообразительные сразу же узнали разрез того самого сооружения, где они находились, увиденный сверху вниз. Комплекс имел в плане вид кособокого пятиугольника, две нижние стороны которого были слегка вогнутыми внутрь. Середина этого странного сооружения, похоже, была свободной, хотя ее пересекала сеть проходов, а по всем углам находились большие квадраты, подписанные незнакомыми английскими названиями, которые кое-кто из ребят разобрал как «Нордстром», «Сирс», «Мейси» и «Блумингдейл»[54]. Четыре широких прохода, почему-то названных «Колорадо», «Рио-Гранде», «Миссисипи» и «Гудзоном», вели от внешнего периметра к центру.

Имам заговорил по-сомалийски:

– Сегодня, мои братья-паломники, тот день, когда мы нанесем удар по западному зверю в его логове. Через несколько кратких минут я вас отпущу. Вы, воины веры, будете вооружены автоматами, пистолетами, ножами, и вам предстоит здесь убивать, крушить и разорять, как это предписывает священный текст. Сегодня ночью вы уже будете отдыхать на небесах, мои братья, окруженные вниманием очаровательных девственниц, которые будут вечно ублажать вас вином, финиками и плотскими наслаждениями. Позвольте показать вам путь к славе.

Но сперва я должен вас предупредить. До сих пор мы оберегали вас от соблазнов Запада. Вы были отобраны за вашу чистоту, невинность и преданность вере. Двинувшись вперед, вы увидите диковинные вещи, которые могла породить только загнивающая цивилизация, одежду, игрушки и еду, а также прочие пустые, но яркие безделушки. Вы должны быть сильными. Вы должны устоять перед искушениями. Сегодня день священного джихада, а не праздного веселья! Более того, вы не должны соблазняться бесстыдной плотью Запада. Вы увидите ее повсюду, и своей лживой распущенностью она уничтожила многих истинно верующих. Я выбрал вас, потому что вы крепки духом и сердцем. Вы сможете смотреть на эту грязь и плеваться с отвращением. Вы не пошатнетесь, не дрогнете, не уступите соблазну, не забудете свой долг.

А долг ваш заключается в следующем. Не привлекая к себе внимания, вы пройдете к лифтам, указанным на схеме. Никто не увидит ваши автоматы, спрятанные под одеждой. Наушники в Америке – обычное дело, и неверные примут их за сотовые телефоны, господствующие в их жизни. Все группы из двух человек спустятся в лифте на первый этаж. Оттуда каждая пара пройдет по коридорам, названным в честь рек, «Колорадо», «Миссисипи», «Гудзон» и «Рио-Гранде», – имам указал на пассажи, – и в назначенный час по моему сигналу Махир застрелит царя неверных, восседающего на троне вот здесь. Услышав звук выстрела, вы наденете платки на головы, крикнете: «Аллах акбар!», чтобы неверные знали, кто явился истреблять их в их собственном святилище, и откроете огонь, двигаясь по коридорам вот сюда.