познавательных процессов? Как протекает у него усвоение знаний и сложная интеллектуальная деятельность? Чем отличается его мышление от нашего?

Здесь мы снова вступаем в мир противоречий, в котором преимущества наглядного, образного мышления переплетаются с его недостатками и где богатство так причудливо сочетается с бедностью.

Попытаемся описать силу и слабость этого ума; мы найдем в этом много поучительного.

Сила

Сам Ш. характеризует свое мышление как умозрительное. Нет, ничего общего с отвлеченными и умозрительными рассуждениями философов-рационалистов это не имеет. Это ум, который работает с помощью зрения, умозрительно…

То, о чем другие думают, что они смутно представляют, Ш. видит. Перед ним возникают ясные образы, ощутимость которых граничит с реальностью, и все его мышление – это дальнейшие операции с этими образами.

Естественно, что такое наглядное ви́дение создает ряд преимуществ (к ряду очень существенных недостатков мы еще вернемся ниже). Оно позволяет Ш. полнее ориентироваться в повествовании, не пропускать ни одной детали, а иногда замечать те противоречия, которых не заметил и сам автор.

«…Вот пример того, как я часто замечаю противоречия. Вы все читали рассказ Чехова “Злоумышленник”. А есть там какой-нибудь неправильный момент?… Вот слушайте: следователь говорит крестьянину: “Ага, а ты что, не знаешь разве, что гайками привинчивают рельсы к шпалам?” Это правильно? Нет? А у Чехова так написано. Я ведь вижу это, и вижу, что это не так! Я еще раз перечитываю: нет, гайка для этого не подходит…»

«…А кто читал “Хамелеон”? “Очумелов вышел в новой шинели…” Когда он вышел и увидел такую сцену, он говорит: “Ну-ка, околоточный, сними с меня пальто…” Я думаю, что я ошибся, смотрю начало – да, там была шинель… Ошибся Чехов, а не я… …И еще пример. Возьмите “Толстый и тонкий”. Гимназисты раньше носили форму, а там говорится: “вначале он как-то несмело носил шапку”, а дальше: “услышав, что он генерал, – он поправил фуражку”. Таких моментов много можно найти и у Чехова, и у Шолохова. Ведь они не видели, а я вижу…» (опыт 15/III 1951 г.).

Наглядный характер восприятия текста создает условия, которых не было у авторов «Злоумышленника» или «Тихого Дона». Они излагали мысль и развертывали сюжет. Ш. видит и не может не констатировать противоречий, если они встречаются в тексте. В нем не надо развивать наблюдательность – она составляет неотъемлемое свойство его ума.

Наглядное «видение» обеспечило Ш. не только «наблюдательность». Оно помогло ему с завидной легкостью решать практические задачи, которые требуют от каждого из нас длительных рассуждений и которые он решает легко – умозрительно.

На извилистом жизненном пути ему пришлось одно время заниматься… рационализацией работы на предприятиях – и как легко давались ему нужные находки!

«Все мои изобретения делаются очень просто… Мне вовсе не приходится ломать голову – я просто вижу перед собой, что нужно сделать… Вот я прихожу на швейную фабрику и вижу, что на дворе грузят тюки: тюки лежат, обвязанные кромкой. И вот я внутренне вижу рабочего, который обвязывает эти тюки: он поворачивает их несколько раз, кромка рвется, я слышу хруст, как она лопается… Я иду дальше – и мне вспоминается резина, для записной книжки. Она была бы здесь годна… Но нужно большую резину… И вот я увеличиваю ее – и вижу резиновую камеру от автомобиля. Если ее разрезать, будет то, что надо! Я вижу это – и вот я предлагаю это сделать».

«…И еще… Вы помните, когда были карточки с талонами, там были клетки с цифрами: рубли, копейки… Как сделать так, чтобы их легче было отрезать, чтобы не пришлось долго рассчитывать, как вырезать нужный талон, не обходя слишком много других? Я вижу человека… вот он около кассы… он хитрый, он хочет сделать так, чтобы незаметно вырезать талон… Он режет… а я слежу… Нет, не так! Лучше так! И я нахожу, как лучше! То, что другие могут сделать только с расчетами и на бумаге, я могу делать умозрительно!..» (опыт 6/Х 1937 г.).

Пусть многие из этих предложений не слишком практичны: где найдешь столько автомобильных камер, чтобы разрезать их на резиновые кольца и ввести новый метод упаковки?.. Ш. никогда не отличался практичностью (и мы еще увидим – почему), но «то, что другие решают с расчетами и на бумаге, он решал умозрительно» – и в этом было его большое преимущество. Оно особенно проявлялось в тех задачах, которые трудны для нас именно потому, что словесный «расчет» заслоняет от нас наглядное «видение».

«Вы помните шуточную задачу: “Стояли на полке два тома по 400 страниц. Книжный червь прогрыз книги от первой страницы первого тома до последней страницы второго. Сколько страниц он прогрыз?”

Вы, наверное, скажете 800 – 400 страниц первого и 400 страниц второго? А я сразу вижу: нет, он прогрыз только два переплета! Ведь я вижу: вот они стоят, два тома, слева первый, рядом второй. Вот червь начинает с первой страницы и идет направо. Там только переплет первого тома и переплет второго, и вот он уже у последней страницы второго тома… а ведь он ничего, кроме двух переплетов, не прогрыз…»

Еще ярче выступают механизмы наглядного мышления при решении тех задач, в которых исходные отвлеченные понятия вступают в особенно отчетливый конфликт со зрительными представлениями; Ш. свободен от этого конфликта – и то, что с трудом представляется нами, легко усматривается им.

«…Вот там, на М. Бронной, у нас была маленькая комната, мы встретились с математиком Г. Он мне рассказывал, как он решает задачи, и предложил мне решить такую – он сидел на стуле, а я стоял. “Представьте себе, – говорил он, – что перед вами лежит яблоко, и это яблоко надо обтянуть веревкой или ремешком; получится круг с определенной длиной окружности. Теперь я к этой длине окружности прибавлю 1 метр, и теперь эта новая длина окружности будет яблоко плюс 1 метр. Охватите снова яблоко; ясно, что между яблоком и веревкой останется больше пространства”. Когда он мне говорил это, я тут же вижу яблоко, я наклоняюсь, обтягиваю его веревкой… Он говорит “ремнем” – я вижу кусок ремня, нет, он целый, и вот я сделал из него круг, а в середине положил яблоко. Теперь он говорит: “Представим себе земной шар”. Вначале я увидел большой земной шар, его тоже охватывает ремень – и горы, и возвышенности… “Теперь так же прибавим к ремню 1 метр. Должно получиться какое-то расстояние. Какое расстояние получится?” Вначале у меня появляется представление об огромном земном шаре. Я его превращаю в глобус,