Он снова прислушался к себе. Страх не проходил. Мало того, он стал каким-то тягучим и ноющим. Как в детстве, когда он приходил домой и обнаруживал, что мамы снова нет и, возможно, больше никогда не будет. Но сейчас-то все в порядке. Стас никуда не денется, Люда тоже все время рядом.

Он покачал головой и решил больше об этом не думать. В конце концов, причиной всему могут быть расшалившиеся нервы.

Люда бросила на него еще несколько беспокойных взглядов и наконец сосредоточилась на дороге.

В архиве Саша пробыл недолго. Часа два, не больше. Документы, которые его интересовали, он просмотрел еще в прошлый раз и сейчас только отобрал и отксерил наиболее любопытные бумаги. Люда тоже не скучала. Она откопала статистку по убийствам столетней давности и с интересом ее просматривала.

– Ну, вот и все, – улыбнулся Саша, пряча бумаги в пакет. – Осталось только донести информацию до ее законных владельцев.

– Сделай это сегодня, – попросила Люда. – Тогда завтра ты уже будешь совершенно свободен.

Он посмотрел на часы. Пять часов вечера. Времени хоть отбавляй. Пожалуй, Милка права. Чем быстрее он распрощается с наследниками Брюса, тем лучше. Значит, нужно позвонить им и попросить собраться.

Но не успел он набрать номер, как телефон зазвонил сам. На дисплее высветился номер Ивана Мохова.

– На ловца и зверь бежит, – сообщил он и включил громкую связь.

– Добрый вечер, Александр Витальевич, – послышался голос Ивана. – Я вас не отвлекаю?

– Нет, я как раз собирался к вам. Поделиться оставшейся информацией.

– Вот как… – мужчина замялся. – А вы уже позвонили Якову?

– Пока нет. Я только-только вышел из архива.

– Не звоните ему пока, хорошо?

– А что случилось?

– У меня к вам одна просьба. И я бы не хотел, чтобы о ней кто-то знал. Кроме нас с вами, конечно.

– Смотря какая просьба, – сухо ответил Саша. – Если у вас появились мысли по поводу клада, то сразу – нет. Я больше не намерен принимать в этом участие.

– Нет, нет, дело не в этом, – торопливо заговорил тот. – Мне всего лишь нужно попасть в квартиру Владимира Яковлевича.

Саша нахмурился.

– Зачем вам это?

– Помните, в письме Владимира Яковлевича сказано, что нам с Ольгой принадлежит каменный гриб. Неизвестно, когда мы получим официальный доступ в квартиру и получим ли вообще. А я хочу забрать вещь, которая принадлежит мне по праву.

– Люда, у тебя ключ от квартиры? – обратился он к девушке.

Она кивнула.

– Хорошо, подходите к дому минут через сорок. Мы постараемся подъехать к этому времени.

* * *

Прибыть в указанный срок им не удалось. Уже на подъезде к Сухаревской площади они попали в пробку и проторчали в ней почти полчаса. К тому времени, когда Люда наконец-то остановила автомобиль на углу Сретенки, Иван уже порядком замерз и прыгал около подъезда, пытаясь согреться.

– Наконец-то! – кивнул он и потер руки. – А я уж думал, вы не приедете. Пойдемте скорее.

В подъезде оказалось холодно и мрачно. Видимо, отопление еще не включили. На улице уже порядком похолодало, и большие площади мигом остыли. Вместо того чтобы согреться, Иван еще больше замерз. Он даже начал отбивать зубами дробь.

Компания поднялась по лестнице, Люда отперла дверь и вошла внутрь. В квартире пахло затхлым воздухом и еще чем-то неприятным. Она щелкнула выключателем, и коридор едва осветился тусклым светом. Иван поежился и огляделся по сторонам.

– Не хотел бы я здесь жить, – вдруг сказал он.

– Почему? – удивилась Люда, проходя по комнатам и включая везде свет.

– Атмосфера не располагает.

– А по-моему, все дело в освещении. Если сделать ремонт и довести квартиру до ума, все будет в порядке.

– Не понимаю, как Афанасия была готова здесь поселиться.

– В отличие от вас, она практичный человек.

– В каком смысле?

– Вы знаете, сколько стоит эта квартира?

– Нет, а вы?

– А я знаю. Около ста миллионов.

Иван разинул рот.

– Думаю, Афанасия отдавала себе в этом отчет и не собиралась лишаться лакомого кусочка из-за каких-то глупых предрассудков.

Мохов молча обошел квартиру и принялся изучать комнату со статуями, бюстами и глиняными фигурками. Их здесь было множество, так что даже тридцатиметровое помещение едва вмещало все эти безделушки. Помимо этого в комнате можно было найти и массу других вещиц, наставленных в таком беспорядке, что зачастую о них можно было споткнуться, если вовремя не посмотреть под ноги.

– Как вы думаете, а мне разрешат сделать из этой квартиры музей? – вдруг спросил Иван.

– Вряд ли, – покачала головой Люда. – Это жилое помещение, и перевести его в разряд нежилых не получится.

– Почему? Я знаю, что на первых этажах часто открывают магазины и конторы.

– Тут другая ситуация. Во-первых, помещение должно иметь отдельный вход. Во-вторых, не мешать другим жильцам.

– Жаль, – сник он.

– Можно открыть музей в другом месте. Не обязательно использовать эту квартиру.

– На какие шиши?

– Вступите в наследство, продадите квартиру, поделите деньги между теми, кто остался, и делайте, что хотите.

– Вы забыли об условиях завещания, – покачал головой Иван. – Квартира и все остальное добро достанется только тому, кто найдет клад. А если через год мы так и не обнаружим сокровище, значит, жилье и имущество отойдут музеям. Вот я и подумал… Клад-то мы все равно не отыщем, а если я открою здесь музей, то никому ничего отдавать не надо. Условие завещателя будет выполнено.

– Сомневаюсь, чтобы у вас это получилось, – покачала головой Люда. – Это я вам как юрист говорю.

Мохов вздохнул и пошел бродить дальше. Через час весь первый этаж был осмотрен вдоль и поперек, но ничего похожего на каменный гриб они так и не нашли.

– Я же говорила, что его здесь нет, – сообщила Людмила и уселась на диван. – Я еще в прошлый раз все осмотрела.

– Но куда он мог деться? – Иван нахмурился. – В письме ясно говорится, что камень наш. Вряд ли Владимир Яковлевич мог распорядиться чужим имуществом. Если бы ему понадобились деньги, ему было что продать. Вон сколько добра напихано в комнатах.

– Это вопрос не ко мне, – развела руками Люда. – Из квартиры никто ничего не забирал, это точно.

– А может, это полиция? Решили, что вещь ненужная, и выкинули.

– Однозначно нет, – покачала она головой. – Да зачем бы это было нужно? Как будто в квартире мало вещей, которые при желании можно было выкинуть.