— Кстати, я наткнулась сейчас на одну каплю. Писать надо лучше, — рассмеялась она и бросила меня вместе с ноутбуком, чтобы поставить чайник.

— Ты еще скажи — сидя. Тебе какая разница? Все равно горничная убирает, — начал я злиться.

— Неужели так сложно поднять крышку?

— Это же потом руки мыть, все как в жизни, мы боимся прикасаться к тому, после чего придется умывать руки.

— Но ведь их все равно мыть.

— Да, но сначала надо поднять, потом взять себя в руки, а руки уже нестерильны.

— Себя?

— Ну да. Поднять хозяйство, экономику, детей. Я образно, понимаешь? Тебе не понять, женщине не надо ничего поднимать, ни хозяйство, ни экономику, можно просто сесть на попу ровно, занять место, украсить его, создать уют, тепло, вдохновение.

— Сколько воды из пары капель, как это по-мужски.

— Что там еще интересного?

— Лось.

— Лось?

— Да, на кафеле там живет лось. Я давно тебе хотела его показать.

— Познакомить?

— Да, я же знаю, как ты любишь искать знакомые очертания в незнакомых предметах.

— Тени падают, абсолютно не предполагая, что об этом могут подумать другие. Что еще на повестке дня, точнее, ночи?

— А еще в это время очень хочется топинамбуров.

— Возьми в холодильнике.

— Ты серьезно?

— Нет. А что это? Корнеплоды?

— Тебе не понять, корнеплод. Топинамбур — понятие собирательное.

— Я же говорю — корнеплоды.

* * *

— Вот такой странный сон приснился, — разоткровенничался Кирилл.

— Так ты сидя ссышь?

— А ты как думаешь? — Только это между нами, я надеюсь.

— Само собой. Может, это и не сон был вовсе, так, личная жизнь. Что-то тебя в ней гнетет, — дал свою оценку рассказу Мефодий.

— Может быть. Иногда хочется поделиться, а кругом одноклеточные.

— Сам таких подбирал.

— По принципу судоку. Чтобы не повторялись и не пересекались.

— Магический квадрат девятого порядка.

— Да. Думал, что окажусь в кругу друзей, а на выходе — врагов в квадрате.

— Может, стоит кабинет поменять?

— Можно.

— Только не бери сразу под ключ, бери без мебели. Свою потом поставишь. Старая с новой никогда не будет сочетаться. Ни любви между ними не будет, ни дружбы. Как между левым и правым, — рассмеялся Мефодий. — Пусть будут все свои.

* * *

«Ерундой занимаемся, — подумал Мифа про себя. — С умным видом, уже столько лет».

— Я услышал твою мысль. Как говорил наш нержавеющий друг: попытка — не пытка. Левое полушарие, правое — они всегда спорили, кто из них правый, точнее сказать, у кого из них больше прав. Какие-то зоны уподоблялись левому и даже начинали верить, что оно правое.

В этот момент зашла птица-секретарь и принесла какие-то бумаги на подпись. Пока Кирилл их подписывал, птица разглаживала себе усы.

— Ты ходил когда-нибудь налево? — неожиданно спросил Мефодия Кирилл, когда секретарь уже исчез.

— От кого?

— От себя, конечно, Мифа. Налево всегда ходят от себя. Это только кажется, что от любимых, на самом деле от себя. Сходишь и понимаешь, что от себя не уйти. Но я отвлекся от темы, — почесал затылок Кирилл, будто перемотал пленку назад, и продолжил: — Вот что я хотел сказать про полушария, — он снова взял паузу.

— Левое есть левое, оно шагает шире, то и дело перешагивая правое. Вся проблема правого в том, что пока оно занимается монополизацией внутри своего хозяйства, левое — монополизирует мир.

— Никто не мог предположить, что все так изменится на корабле за каких-то сто-двести лет и девяносто процентов людей будут жить левым полушарием, точнее сказать под его влиянием: сознание и критика, критика и сознание. Все, больше ничего не умеют. У левого полушария частота восемнадцать герц в секунду. Представляешь? Правое не слышит никто, несмотря на то, что оно более правдивое. Мы не слышим его. Хотя правое — это наше все, это подсознание Земли. Правое включается только утром. Поэтому восход приходит первым в правое полушарие. Поэтому левое навязало всем любовь к закатам. Утро — момент баланса между правым и левым. Представь, что в этот момент начинает работать газонокосилка.

— Представляю, — почесал голову Мефодий.

— Представляешь, но не видишь, потому что подозреваешь подвох.

Мефодий не успевал за мыслями Кирилла.

— Улавливаешь связь сознание — подсознание, зрение — подозрение. За подозрение тоже отвечает правое.

— Ты серьезно?

— Серьезно, — улыбнулся Кирилл, — кстати, юмор тоже чувствует себя лучше в правом. Это действительно так.

— Так что будем делать? — потрепал кончик своего носа Мефодий, будто тот притупился.

— А тестостерон пробовал?

— Конечно. Но проблема в том, что он присоединяется не туда, куда бы хотелось. Он усиливает женщину.

— Как случай с металлическим водородом?

— Ну, там нужно создавать сумасшедшее давление. Не хотелось бы так давить. Хочется, чтобы реакция проходила… — запнулся он, подбирая слова. — Как это сказать… по любви, — раздвинул ладони в знак ожидаемой благодати Мефодий. — Так вот, когда мы увеличиваем дозу тестостерона, происходит как в случае с тяжелой водой: кислород, имея уже два атома водорода, прибавляет еще и третий. Женщина — химия.

— Физика для нее сумасшествие не меньшее. Знаешь, от чего женщины без ума? От любви. А знаешь, что такое безумие? — забросал вопросами Мефодия Кирилл и сам же поспешил на них ответить, будто он задавал их самому себе. Мифа ненавидел такие моменты, он чувствовал себя третьим лишним. — Безумие — это когда она вышла из себя, а обратно не зайти — забыла пароль. Теперь представь, как она себя после этого чувствует? Без ключа.

— Как она себя может чувствовать. Ей, как и той воде, тяжело.

— Тяжело — не то слово. А среду не пробовал менять?

— Пробовал и на четверг, даже на субботу, — расплылся в улыбке Мефодий от удачной, на его взгляд, шутки. — Чем кислее среда в отношениях, тем еще быстрее проходит реакция. Женщину просто не удержать. Ей уже мало коня на ходу останавливать, тем более с опытом того, что конь этот не сможет доставить ее к счастью. Она сама начинает примерять роль мужчины.

— Женщина — мужик?

— Я бы сказал женственность — мужество. При всем при том, что она выглядит женственно, внутри, внутренний мир становится жестче, яростнее. Она понимает, что действовать гораздо легче, чем вдохновлять. А если и ребенок, то есть уже ради кого. Любой ценой. Вначале она, женщина, думает, что мужчина будет тем самым кислородом, но потом, как в той формуле мужской воды, кислорода ей не хватает. Она начинает искать его в себе.