Солнце еще не появлялось, температура воздуха была очень низкая, но что путешествие в подобных условиях возможно, доказано еще во время экспедиции «Дискавери». Поэтому 12 августа я отправился в эту предварительную экскурсию, взяв с собой профессора Дэвида, так как позднее ему предстояло возглавлять Северную партию, отправляющуюся к Южному магнитному полюсу, и Бертрама Армитеджа – будущего начальника экспедиции для исследования Западных гор. Читатель легко может себе представить, с какими чувствами мы покидали наш теплый благоустроенный дом, направляя стопы в полумрак и холод. Но мысль, что наконец-то начинается настоящее дело, из-за которого мы забрались сюда, на край света, – подбадривала нас и доставляла известное удовлетворение.

Мы запаслись провизией на две недели, погрузив ее и всю походную утварь на одни сани, и захватили три галлона керосина на случай, если решим остаться дольше. Галлона керосина обычно хватает для партии из трех человек дней на десять. Запас провизии в случае надобности мы могли пополнить на мысе Хат. Мы взяли с собой три односпальных мешка, надеясь, что в них будет достаточно тепло даже при очень низкой температуре. Мешки большого размера на двух-трех человек, конечно, теплее, так как спящие в них люди согревают друг друга, но, с другой стороны, покой каждого нарушается движениями соседа. Оделись мы для этой экскурсии очень тепло, так как солнце должно было появиться из-за горизонта лишь через 10 дней.

Все товарищи вышли из дому проводить нас. В сани запрягли Квэна. Он вез наше снаряжение по морскому льду до оконечности глетчера, расположенного к югу от мыса Барни километрах в восьми от зимовки. Оттуда мы отослали лошадь обратно: погода портилась, а я не хотел рисковать потерей хотя бы одной лошади, так как у нас и без того их оставалось мало. Мы прошли мимо гнездовья больших поморников и немного поодаль устроили остановку на завтрак. Профессор Дэвид, движимый неутомимой жаждой знания, тут же отправился обследовать геологию местности. Затем мы продолжили путь вдоль берега, к мысу Хат. Погода портилась, двигаться вперед стало труднее, поэтому в 18 часов мы остановились лагерем под самым берегом с южной стороны от Головы турка. Спали мы хорошо и крепко, несмотря на то что температура была примерно градусов на 40 ниже нуля. Это меня окончательно убедило в преимуществе спальных мешков для одного человека.

На следующее утро, 13 августа, мы перешли через Ледниковый язык, но до этого пришлось перебираться через широкую трещину, возникшую от бокового давления льда между островом Палатки и Языком. Стоило только пересечь Язык, как мы ясно увидели на горизонте склад, который был устроен вскоре после первого прибытия судна в пролив. Мы добрались до Языка без затруднений. Здесь от морского льда вверх к поверхности глетчера ведет довольно пологий склон. В течение зимы с юга сюда намело снегу и благодаря этому образовался превосходный путь. Склад мы нашли в полной сохранности, только ящики, лежавшие на льду, стали бледно-желтыми от ветра и солнца. Позавтракав на южной стороне Языка и отыскав такой же хороший спуск, снова перешли на морской лед.

С южной стороны Ледникового языка имеется очень неприятная трещина, но ее нельзя назвать приливной трещиной в обычном понимании этого слова. Думаю, причина ее образования в том, что прилив оказывает большее воздействие на морской лед, нежели на тяжелую массу Языка, хотя несомненно Язык также находится в плавучем состоянии. Подъем и опускание этих ледяных масс не совпадает и в результате получается трещина.

Тащить сани мы еще не привыкли и, пока не втянулись в это занятие, оно нас утомляло, поэтому было решено остановиться лагерем, не доходя до скалы Замок примерно в 6,5 км от мыса Хат. Скала Замок находится в пяти с половиной километрах от мыса Хат; мы всегда замечали, что последний отрезок пути от скалы до старого дома казался очень длинным, вероятно потому, что к этому времени мы сильно уставали. Температура достигала уже —42,7 °C. Оба компаньона впервые испытали неудобство от пользования металлическими предметами на таком сильном морозе. Впрочем, пальцы профессора Дэвида обладали каким-то поразительным свойством противостоять обмораживанию.

Шли мы при освещении, напоминавшем сумерки. Солнце все еще находилось за горизонтом, так что никаких теней на поверхности льда не было и нам нередко приходилось спотыкаться, задевая за выступы льда.

Утром 14 августа мы добрались до места зимовки экспедиции «Дискавери» на мысе Хат. После хорошего завтрака я повел профессора Дэвида и Армитеджа показать им столь хорошо знакомые мне места. Мне и самому было очень интересно восстановить в памяти прошлое. Мы увидели, например, место, где много лет назад, когда «Дискавери» стоял на якоре во льду невдалеке от берега, мы брали лед для пополнения запасов пресной воды. Все еще виднелись знаки, оставленные нашими кирками и лопатами. Я заметил также старый ящик, вмерзший в лед, и вспомнил даже день, когда он был выброшен. Вокруг дома мы нашли большое количество всяких остатков, в том числе тюленьи шкуры и скелеты тюленей и пингвинов. На кусках шкуры еще кое-где оставался жир, несмотря на то что прожорливые поморники, по-видимому, над ними поработали. Затем мы отправились к так называемому Пролому и взглянули на единственное озеро или, скорее, пруд, расположенный возле этой зимовки. По сравнению с нашими обширными озерами у мыса Ройдс это очень маленький водоем. Мы еще раз отметили особые преимущества нашей теперешней зимовки для биологических и зоологических исследований. Через Пролом был виден Великий ледяной барьер, растянувшийся перед нами длинной белой полосой, по которой вскоре предстояло нам двинуться. Очарование неизвестности взволновало меня. Так хотелось скорей пойти по этому пути вперед на юг, начать путешествие к Южному полюсу, которое, я надеялся, раскроет тайну этого места.

Захватив с собой мешок для образцов горных пород и фотографический аппарат, мы поднялись на вершину Кратерного холма, сделали там несколько снимков и исследовали строение конуса. Профессор Дэвид высказал мнение, что ледяной покров проходил поверх этого холма, достигавшего 335 метров высоты, так как на нем имелись явные признаки прежнего оледенения. Вскарабкавшись километров на шесть к северу по хребту к скале Замок, мы занялись там геологическими исследованиями, затем вернулись в дом, позавтракали и начали готовиться к путешествию по Барьеру.

Старый дом никогда не имел особенно уютного вида, даже в те времена, когда мы жили по соседству с ним на «Дискавери». Теперь же, простояв шесть лет пустым и без всякого ухода, он выглядел вдвойне негостеприимно. Одна стена была заставлена ящиками с сухарями и мясными консервами. Снег, проникший туда, лежал большими сугробами вдоль стен. Печь увезла с собой экспедиция «Дискавери». Уголь был разбросан по полу вперемежку со всякими остатками и мусором. Кроме сухарей и мясных консервов, здесь было также некоторое количество чая и кофе.

Чтобы устроиться поуютней, мы расчистили местечко для спанья и решили соорудить внутри дома из ящиков с сухарями и консервами маленькую хижину. Я имел в виду использовать этот дом в качестве склада провианта для нашего южного похода. Если бы льды в проливе разошлись раньше, чем ожидалось, было бы трудно переправить на Барьер продукты с мыса Ройдс. К тому же мыс Хат находился километров на 30 далее к югу, чем наша зимовка. Ночь мы провели на полу в доме. Спать было довольно удобно, хотя спали мы все-таки хуже, чем предыдущую ночь в палатке, так как лежали дальше друг от друга и было холодно.