— И ваш отец не был в нее влюблен — и она не оказывала ему никаких услуг?

— Если она и шантажировала его, то не из-за каких-то сексуальных отношений… Возможно, он был чем-то обязан Нейпиру. Платил услугой на услугу… или оказался у него в долгу. Мой отец оставил письмо, в котором кое-что объяснял насчет дома. Остальное я додумал сам. В основном потому, что мой крестный охотно пошел мне навстречу, когда я попросил его поговорить с Элизабет вместо меня. Я-то ожидал, что он внезапно изменит ко мне отношение.

— Что будет с домом после смерти Маргарет Тарлтон? Саймон сдвинул брови.

— Сам не знаю. Доверительным фондом занимались юристы. Мне сказали, есть статья, которая защищает права отца на дом, на основании того, что он имел какое-то отношение к родственникам Маргарет. Если она выйдет замуж или скончается бездетной, дом переходит к нему.

— Ваш отец умер. Значит, теперь дом достанется вам?

— Да, наверное… — медленно ответил Саймон. — Но сейчас еще рано судить. Никто не знает наверняка, если только вы говорите правду, мертва ли Маргарет… или просто исчезла по каким-то своим причинам. Если я что-то и узнал о женщинах, инспектор, то только то, что у них своя логика! Возможно, скоро она объявится живой и здоровой и удивит всех нас!

* * *

Перед уходом Ратлидж спросил:

— Вы вернетесь в политику, если музей получит признание и вы выполните свой долг перед дедом?

— Какое кому до этого дело? — Внезапно разгневавшись, Саймон посмотрел на Ратлиджа в упор. — Каким предлогом воспользовались вы, чтобы уйти из Скотленд-Ярда и отправиться сражаться во Францию? Или только вам можно копаться в душе у другого человека?

Ратлидж считал, что обязан ответить Уайету откровенностью на откровенность. Он медленно сказал:

— Я считал, что исполняю свой долг. Долг перед королем и родиной. Дело не в патриотизме, понимаете? Не в парадах, речах и махании флагами. Мне казалось, что я в долгу перед простыми людьми. Если они могут оставить свои семьи и ехать сражаться, значит, так же должен поступить и я.

А Джин тогда сказала: «Знаешь, форма тебе очень идет!» Как будто он собирался на маскарад… Боже правый!

— Почему вы потом вернулись в Скотленд-Ярд?

— Потому что лучше всего я умею ловить преступников.

— Опять из чувства долга? Я больше не уверен, знаю ли, что это значит. В моей семье даже женщины отлично разбирались в политике и были тщеславными. Никому из них и в голову не приходило, что я, возможно, из другого теста. Я пошел на войну, чтобы стать героем. Домой я вернулся неудачником в глазах большинства. Ни медалей, ни интереса к политике, ни выгодной женитьбы.

— Вы поэтому взвалили на себя устройство музея? — Ратлидж обвел рукой полки, заставленные экспонатами из другого мира, другой культуры. Они выглядели такими чужеродными в этом английском доме, в английской деревне. Как и жена-француженка… но об этом Ратлидж не смел и заикнуться.

Саймон его как будто не слышал.

— Я был неплохим солдатом, сражался честно, служил не хуже других. Не знаю, почему я остался жив. Не понимаю, как выжили мы все. Лотерея, только и всего. Я выиграл, вы проиграли.

Холодок пробежал у Ратлиджа по коже. Там, на фронте, иногда он приходил в ужас оттого, что может умереть, а потом много месяцев приходил в ужас при мысли о том, что его, возможно, не убьют.

— Война была совсем не прекрасной, — закончил Саймон. — И я понял, что я — не Черчилль. В бойне, в окопах я не мог притворяться сильным и произносить высокопарные речи. Там это было бы непристойно.

* * *

Чувствуя внутри пустоту, которая угнетала его дух и давала ощущение утраты, Ратлидж медленно вернулся в гостиницу, рядом с которой оставил машину. Добрался ли он наконец до дна Саймона Уайета? После его последних слов… да, наверное. «Я понял, что я — не Черчилль». Может быть, именно поэтому он мучается и гуляет по ночам, вспоминая прошлое?

«Совсем как ты!» — фамильярно заметил Хэмиш.

Что ж, допустим. Почему он сам так упорно продолжает служить в полиции? Почему он вообще вернулся на службу после войны?

«Потому что ничего другого ты не умеешь», — напомнил Хэмиш.

В конце концов, именно так он и ответил Уайету.

«Тогда почему у меня иногда ничего не получается?» Он завел машину, сел за руль, захлопнул дверцу. Погруженный в собственные мысли, он делал все машинально. И не сразу услышал окрик Шоу. Тот вышел из гостиницы и позвал его, согнувшись почти пополам, — стольких усилий ему стоило спешить и кричать в одно и то же время.

Ратлидж резко затормозил; мотор заглох. Им овладело дурное предчувствие.

Шоу открыл пассажирскую дверцу и, задыхаясь, сказал:

— Черт побери, Ратлидж, вы что же, не слышали меня?

— Извините… — начал Ратлидж, но Шоу покачал головой.

— Вас немедленно требуют в Синглтон-Магна. Как только вы туда попадете. Кто-то по поручению Хильдебранда звонил Уайетам, но они сказали, что вы уже уехали. Аврора передала сообщение моему дяде.

Ратлидж подумал: «Нашли детей…» — но вслух сказал лишь:

— Хорошо, я уже еду.

Мысли у него в голове путались. Он тихо выругался, снова заводя машину, и, помахав раскрасневшемуся Шоу, стоявшему у входа в гостиницу, понесся в Синглтон-Магна. Проезжая мимо кузницы, он напугал лошадь, которая смирно ожидала, пока ее подкуют. Лошадь встала на дыбы и затрясла головой, выкатив глаза, а фермер, державший поводья, крикнул, чтобы Ратлидж смотрел, куда едет.

Не снижая скорости, он старался думать только о дороге, не позволяя мыслям отвлечь себя. Доехав до Синглтон-Магна, он оставил машину во дворе за «Лебедем» и с бешено бьющимся сердцем отправился в полицейский участок. Если детей нашли, значит, он с самого начала ошибался.

У гостиницы толпились люди. Сначала он не заметил их, но теперь они его напугали. Когда Ратлидж проходил мимо, все повернулись в его сторону, но никто не окликнул его и не подошел к нему. Перейдя оживленную улицу — пришлось лавировать между двумя девушками верхом на лошадях и подводой с молочными бидонами, — он взбежал на крыльцо и толкнул дверь.

Больше от него ничего не зависит.

Он сразу понял, какая внутри накаленная атмосфера. Констебль Джеффриз разглядел его поверх голов людей, набившихся в тесную комнатку.

— Дети нашлись, — мрачно сказал он. — Инспектор Хильдебранд ждет вас у себя в кабинете.

Ратлиджу стало холодно. Ему и раньше доводилось видеть мертвых детей. Но к этим он оказался не готов. Кивнув констеблю, он прошел по коридору к кабинету Хильдебранда. Перед тем как повернуть ручку, он постучал.

— Вы посылали за… — начал он на пороге и остановился как подстреленный.

Хильдебранд, дрожа от гнева, встал из-за стола и метнул на Ратлиджа испепеляющий взгляд.