Он увлекся, подробно, в лицах рассказывая о том, как проник за ограду соседней организации, как чуть не был взят в оборот местной охраной и как ему сказочно повезло и он обнаружил улики…

– Поверьте мне, такое везение бывает, может быть, раз в жизни. Вот, Евгений Павлович, для приобщения к материалам дела я предоставляю в ваше распоряжение вместе с протоколами оружие, и шерстяную шапочку-маску. Я почему-то не сомневаюсь, что вещи принадлежали «нашему» киллеру. – Он заметил, как при последних словах дернулся Калинченко, словно желая что-то сказать, и заторопился: – Я полагаю, теперь мы можем совершенно точно сказать, сколько именно было преступников – трое. Это киллер с автоматом, это высокий седоватый «чистильщик» и это немолодой, похожий не то на колхозника, не то на бухгалтера, невысокого роста человек с густыми бровями, названный Евгением Павловичем «дирижером»… Кроме того, я допросил сотрудников организации «Стройинвест»… Момент был необыкновенно удобным для этого: на меня работала и внезапность, и горячие улики – они тоже производили стимулирующий эффект. В конечном счете я уяснил для себя, что уйти преступникам удалось исключительно из-за халатности охранников «Стройинвеста», их непрофессионализма. Вот вам протокол допросов свидетелей. Ну конечно, нужно будет провести дополнительные следственные действия с этими лицами. А в том, что это были именно преступники, думаю, теперь и у вас нет никаких сомнений. Кроме того, Евгений Павлович, мне показалось, что и глава фирмы Дворяницкий, и приглашенная на праздничный вечер организации известная певица Анаис знают о причинах покушения на Топуридзе много больше нас с вами. Я отразил, как мог, это обстоятельство в своем рапорте, полагаю, приводимые там мною факты могут навести вас на определенные выводы. Кстати, упомянутый мной праздник был устроен по поводу утверждения мэрией проекта проходки Лефортовского туннеля Третьего кольца с помощью специально закупленного для этой цели проходческого щита – факт тоже сам по себе наводящий на размышления: проект очень долго не утверждался, обсуждались варианты прокладки туннеля другими способами, но фирма «Стройинвест» почему-то заранее вбухала огромные деньги и приобрела щит, который ни для чего другого больше не сгодится. Цена этого щита около ста тридцати миллионов долларов… Стало быть, подрядная смета там имеет такие объемы, что, безусловно, есть и что праздновать, и на что праздновать… Леночка, – обратился Турецкий к Елагиной, – то есть, простите, Елена Петровна, вы не могли бы заодно поискать информацию и по поводу этого самого щита? – Турецкий обвел всех веселым взглядом, стараясь не задерживаться на набычившемся Калинченко.

Этот был так задет триумфальным вторжением чужака, что его, пожалуй, мог вывести из себя даже и задержавшийся на нем взгляд… Как в одной из серий мультика «Ну, погоди!» севшая на штангу бабочка выводит из равновесия собравшегося заняться тяжелой атлетикой волка. Александр Борисович поспешил завершить:

– На этом, пожалуй, все. У меня есть к вам кое-какие вопросы, но я задам их позже… Да, еще одно, – спохватился он в повисшей с его последними словами тишине. – Относительно выстрела Соколова. Помнится, совсем недавно в казанском вестнике «Право и практика» была заметочка о методе, с помощью которого можно отличить пули, выпущенные из «макарова» первым выстрелом, от выпущенных выстрелами со второго по шестой, а также отличие их от пуль седьмого и восьмого выстрелов. Понимаете? Ручная и автоматическая подачи патрона в патронник оставляют на головной части пули разные следы от удара о срез казенной части, точнее сказать, следы разной формы и глубины. Так что у нас есть возможность установить, правду ли говорит охранник Соколов. Наверно, это немного, но хотя бы кое-что для начала. Ну и, кроме того, следствие теперь располагает пистолетом, на котором могут оказаться отпечатки пальцев, и трикотажной маской, которая тоже может содержать клеточный биологический материал, а также, худо-бедно, располагает описанием двух возможных участников покушения на Топуридзе…

Наверно, той самой бабочкой, от которой волка повело на сторону, стал казанский вестник. Калинченко, на которого уже невозможно было смотреть, красный, трясущийся от злобного возбуждения, как желе, вскочил в состоянии почти невменяемого нетерпения.

– Вы все сказали? – вкрадчиво спросил он подозрительно срывающимся голосом. – Если все, позвольте нам закончить наше закрытое производственное совещание, на которое мы, кстати, никого не приглашали!

Он обернулся ко всем, словно ища поддержки и в то же время явно не видя ничего своими безумными, белыми от бешенства глазами. А поскольку Турецкий, не поняв его намека, никуда не уходил, стоял, недоуменно глядя на него, Калинченко снова обратился персонально к нему:

– Вы что же думаете, что вы вашим вмешательством в дело что-то изменили по существу? Ничего подобного, господин Турецкий! Я удивляюсь, как вы еще могли сюда заявиться, после того как позволили себе произвести противоправные действия, нарушающие процессуальный закон!

Якимцев осторожно потеребил его за рукав, но Калинченко лишь злобно отмахнулся.

– Не смейте меня останавливать! – рявкнул он на следователя. – Мы не на кухне вопросы решаем, это служебное дело! Мало того что человек совершенно беспардонно вторгается в нашу работу, так он еще по праву принадлежности к вышестоящей организации начинает выдавать нам тут совершенно издевательские поучения!

– Послушайте, Юрий Степанович, – попробовал было остановить его опешивший Турецкий, – мне просто повезло, вернее, повезло нам всем, делу, я думал, вы порадуетесь вместе со мной… Я хотел помочь…

– Ох, господин Турецкий! – начал Калинченко вроде бы шутливо, но злобно прыгающие губы выдавали его истинное состояние. – Это вы моим подчиненным можете рассказывать про помощь, но только не мне! Вы когда стали надзирающим? Временным! – Последнее слово он произнес откровенно пренебрежительно. И уточнил, не дожидаясь ответа: – А по заборам, как вы нам тут рассказали, когда лазили?… – И снова не стал слушать ответа. – Ну и какое отношение имеет одно к другому? Вы ведь и когда собственным расследованием занялись, и сейчас – явно преследовали и преследуете какие-то свои цели. Разве не так? И цели эти, извините, не имеют никакого отношения к интересам дела, о которых вы нам тут… рассказывали. Но только, извините уж за провинциальную прямоту, не выйдет у вас ничего. Не на тех напали!… Нет, ну на самом деле, вы по собственному капризу вторгаетесь в работу следственной бригады, фактически дезорганизуете ее – и называете это помощью?! Мы все тут прекрасно поняли ваши намеки: мы работаем плохо и должны брать с вас пример – вы и талантливый, и везучий, и криминалистическую литературу, в отличие от нас, вахлаков, почитываете. Мы тут все рукава жуем, а вы случайно оказались на месте и столько сразу наработали, сколько нам и не снилось! Прекрасно! Только где гарантии, что это ваше импровизированное вторжение не в свое дело не предупредило преступников? Где гарантии, что они теперь не залягут на дно, спугнутые вашими высокоталантливыми импровизациями?! Вы уверены, что надо было изымать эти, с позволения сказать, улики? Ну а если они не имеют никакого отношения к нашему делу? А что, если преступники должны были к тайнику вернуться, а вы их своими бездумными действиями спугнули? Да и, вполне возможно, нас сбили со следа, наконец…