Ко всему прочему, Якимцева каждое утро вызывал к себе шеф, и даже если на этот день была назначена очередная оперативка по делу, заставлял его докладывать всю новую информацию, набежавшую к этому времени. Словом, шеф держал руку на пульсе, хотя прока от этого, пожалуй, не было – одна только лишняя нервотрепка и трата времени. И это еще легко сказано…

Вот и сегодня шеф прихватил Евгения Павловича за час до оперативки – группа должна была отчитаться о проделанной работе и спланировать общими усилиями дальнейшие шаги.

– Что ты все куксишься? – спросил шеф, заметив на его лице недовольство. – Не нравится, что вызвал? Ничего, перетопчешься! Мне вон холку по телефону каждый день массируют: «Нашли преступника? Не нашли? Ай-яй, почему так плохо работаете?» И что прикажешь отвечать? Что следователь Якимцев мышей не ловит? Мало того что звонками дергают, так с сегодня еще решили этого хлыща из Генпрокуратуры подослать, Турецкого. Хорошо хоть, предупредили заранее… Меня предупредили, а я вот – тебя. Посмотри там, чтобы не проколоться на какой-нибудь глупости…

– Да на чем нам прокалываться-то, – буркнул Якимцев. – И потом, он вроде ничего мужик, этот Турецкий…

– Он над нами, понял? А у нас как в армии – ты начальник, значит, я говно. Ну а если я начальник, значит, говно ты… Понял?

Якимцев смотрел на него и в который раз удивлялся, до чего в этом человеке, во всем его облике, не было ничего от борца с преступностью. Лысоватый, в очочках, полный нехорошей пивной полнотой, он был, скорее, похож на какого-нибудь бухгалтера, на конторскую крысу, но уж никак не на борца с преступностью, следственного работника. Ей-богу, сними с него прокурорскую форму – и никогда даже в голову не придет, что этот желеобразный толстячок – начальник следственной части Мосгорпрокуратуры. Впрочем, начальство, как говорится, не выбирают. Приходилось выслушивать претензии старшего советника юстиции Калинченко, которому категорически не нравился весь ход расследования.

– Так что там с этой камерой слежения в «Кванте»? – спросил он сейчас. – Что ты уже выяснил?

– Камера работала в тот день, но происшествие не зафиксировала.

Это было чистой правдой, которую они вдвоем с Сидорчуком накануне выколотили из того самого менеджера Сурова.

– Это еще почему? – Калинченко выразил всем своим видом насмешливое недоверие.

– Довольно банальная история. Мялись, мялись, пока, наконец, не сознались: этот самый Суров использовал камеру для того, чтобы она следила за его автомобилем. Он тут купил почти новый «линкольн-навигатор», так вот чтобы не уперли… Пусть, мол, от этой видеотехники хоть какая польза будет…

Калинченко промычал что-то и, не поднимая на Якимцева глаз, начал рыться в бумагах на столе, но по тому, как наливалась краской его пухлая шея, младший сотрудник юстиции понял: жди взрыва. И точно.

– Какого… Какого… дьявола! – вскипел Калинченко, пока удерживаясь от мата. – Ты что, маленький мальчик, что ли? Тебе лапшу вешают – а ты и веришь?! Один, мать его так, сам, своими руками свое табельное оружие преступникам отдает, другой морочит голову, что камера ничего не снимала, – а этот доблестный сыщик, блин, всем верит! Так ты хрен чего расследуешь, Якимцев! Прямо даже не знаю, что с тобой делать, честное слово… И вроде бы парень ты толковый, и вроде бы я к тебе неплохо отношусь, а как послушаешь тебя… Что ты все никак не въедешь, что от тебя требуется! Ведь ты не новичок зеленый, у тебя уже опыт… Ну же, Женя, оглядись ты вокруг себя трезвыми глазами, посмотри на вещи реально, так тебя… Что ты все тянешь кота за хвост? Собрал материал – в дело его. Для начала давай бери санкцию на арест – и этого охранника, как его, Соколова, в Бутырки. Иначе он никогда не расколется!… Что мотаешь головой? Не знаешь, за что его брать? За сокрытие важных для следствия сведений.

– За что ж арестовывать-то? – попробовал было возразить Якимцев.

– Ты что, не слышишь, что я тебе говорю? Прижми его как следует да выясни, кому передал, почему передал, кто еще из «Кванта» был с ним в сговоре… А то ишь он! Видеть ничего не видел, куда камера делась – не знает, как пистолета своего лишился – не помнит, преступников не видел… Да туфта все это, как ты сам-то не видишь! А между прочим, водитель Топуридзе добит как раз из «макарова». И как раз из его, этого самого Соколова, «макарова»! Пушка-то зарегистрирована по всем правилам, ты ж сам выяснил, что контингент «Кванта», как охрана особо важной организации, получила исключительное право на боевое оружие… Так что саму пушку можно теперь и не искать, прости господи, баллистики все по картотеке прояснили! И менеджера этого срочно тряси. Подбери к нему ключ. Возьмешься поумнее, похитрее – все выложит как миленький. Они, эти жулики, бизнесмены хреновы, это тебе не урки – все, как правило, бздиловатые…

Этот напор шефа, начавшийся отнюдь не сегодня, был так силен, что временами Якимцев боялся не устоять. Послушает начальничка, начнет следовать его советам, и что тогда? Что он – раскроет преступление? Закрыть – пожалуй, закроет, а раскрыть… Сомнительно…

– Я хочу, чтобы все было, как положено по закону, – сказал Якимцев, почувствовав, что шеф вроде как выдыхается. А может, Калинченко просто как раз давал ему возможность высказаться? Ждал его реакции?

– И я хочу! – снова взвился начальник следственной части. – И я хочу! Я не хочу только, чтобы ты рукава жевал! Понял, гуманист хренов?! Спать на пенсии будешь, а сейчас давай раскручивай это покушение, выполняй приказ! На тебя сам генеральный прокурор смотрит, а у тебя даже версии путной нету… Или я не прав?

– Нету. Путных, таких, чтоб можно было по-настоящему отрабатывать, – нету…

– Ну видишь… А вот ты мне тогда скажи, младший советник юстиции, как, по-твоему, случайно именно около этого «Кванта» стрельба вышла? Молчишь? А я вот абсолютно уверен, что не случайно, так же как не случайны эти «совпадения» с камерой и пистолетом охранника. И знаешь почему? Потому что «Квант» – это, между прочим, часть огромной корпорации Рождественского. Не поэта, тот уже помер, а ближайшего соратника и советника нашего дорогого мэра, в прошлом члена московского правительства, председателя регионального комитета по внедрению системного управления и так далее, а у корпорации оборот – два миллиарда в год. Да не рублей, долларов! И занимается она, как и наш друг Топуридзе – тоже, заметь, любимчик мэра, – и банками, и отелями, и стройками… Ну что ты на меня так смотришь, как будто я у тебя на глазах штаны снял! Я всю эту информацию, между прочим, в справке члена твоей группы старшего лейтенанта Елагиной вычитал. И что характерно, я эту информацию увидел, а ты, судя по твоим удивленным взглядам, нет.

– Не успел, – угрюмо вздохнул Евгений Павлович, понимая всю несерьезность этой отговорки.

Калинченко удовлетворенно кивнул:

– Я и сам догадался, что ты не успел… А знаешь почему? Потому что ты размениваешься на мелочи, вместо того чтобы видеть самое главное… И вообще, квелый ты какой-то в последнее время… Давай, брат, не спи, а то совсем окоченеешь! Ты все какие-то классические причины ищешь, а их нету, представь себе! А что есть? А есть обожравшаяся Москва, которая сосет соки из страны… Ну это между нами. Но если б не это – и преступность по всей стране была бы малость другая… Что мы еще имеем? Имеем лучшего, блин, в стране мэра. А вокруг него – обожравшиеся около этой кормушки, как удавы в зоопарке, чиновнички. Жрали, жрали, а теперь вот что-то между собой, судя по всему, делить начали.