Я наклонился, чтобы поднять фалинь, но понял, что это бесполезно.

– Идемте же! – снова произнес Патч. – Мы должны выбраться отсюда до следующего прилива.

Он уверенно двинулся на юг, а я последовал за ним, спотыкаясь о затопленные валуны, барахтаясь в выбоинах, промокший, ошеломленный и усталый.

Шум моря откатился назад и вскоре превратился в отдаленный шепот. Казалось невероятным, что эта спокойная лагуна только что была бушующим вертепом. На поверхности не вздымалось ни одной волны.

Небольшие находящиеся на возвышении влажные отмели блестели на солнце, а от моря остались лишь лужи.

Ощущение изолированности, одиночества и удаленности от мира пугало. Это чувство становилось сильнее оттого, что Хиггинс неотступно следовал за нами. Оглянувшись, я увидел, как он, подойдя к нашей лодке, поднял ее обеими руками и швырнул о камень. Раздался треск, и последняя связь с «Морской ведьмой» была беспощадно разорвана.

Таща свою лодку по мелководью, Хиггинс не упускал нас из виду. Еще долго нас сопровождал стук ее днища о валуны, пока мы, спотыкаясь, брели по открытым участкам дна, а когда и плыли там, где вода была достаточно глубока. И все это время меня не покидала мысль, что мы находимся в двадцати милях от французского берега, там, куда осмеливаются заходить лишь немногие из местных рыбаков. Пройдет каких–то шесть часов, и эти торчащие скалы окажутся на глубине тридцати футов, погребенными под миллионами тонн воды. Меня заставляла идти вперед только мысль о спасательном судне, находящемся теперь всего в двух–трех милях от нас. А там будет и койка, и сухая одежда, и горячий суп!

Споткнувшись, Патч упал, но быстро поднялся и, шатаясь, побрел дальше. Мы прошли уже полпути к южному бастиону рифов, возвышающемуся черными зазубренными остриями скал. Силы были на исходе, и оба мы поминутно падали, когда ноги ступали на осклизшие камни. Промокшая одежда затрудняла движение.

Облака становились все гуще, и солнце постепенно исчезало. Пот застилал мне глаза, и я не видел неба. Взгляд мой был устремлен только вниз, только на гальку и камни, серые, однообразные и мрачные. Начался мелкий дождичек, снова послышался шум моря, но к этому времени мы уже ползли среди огромных каменных плит, составлявших основу скального бастиона.

Мы уже давно перестали оглядываться на Хиггинса. Шум моря и стук пульсирующей крови в висках заглушали иные звуки, и мы больше не слышали скрежета его лодки. Вскарабкавшись по заросшему водорослями склону, я увидел Патча, стоящего на вершине скалы. Он смотрел на юг.

– Вы видите корабль? – почти не дыша, спросил я.

– Нет, – покачал он головой.

Я поднялся на вершину и встал рядом с ним. Перед нами была все та же Минкис, но ландшафт несколько изменился. Скал стало меньше, и они располагались довольно далеко друг от друга. Перед нами простиралось открытое море, затуманенное мелким дождичком.

– Я его не вижу, – произнес я, переведя дух.

– Он где–то здесь, – вяло и утомленно ответил Патч. Черные, влажные волосы падали ему на глаза, по рукам и лицу текли струйки крови из ссадин. Кровь, грязь и промокшие лохмотья! Он взял меня за руку: – Вы в порядке?

– Да, да: я в порядке.

Патч пристально посмотрел на меня, и я впервые заметил в его глазах тревогу. Он открыл рот, чтобы что–то сказать, но передумал и, отвернувшись, шепнул:

– Простите! – И все.

– Сколько еще до судна?

– Примерно миля.

Проплыть милю! Справимся ли мы с этим? Патч снова взял меня за руку и показал да плотное скопление скал, гораздо выше остальных.

– По–моему, это Клыкастый Грюн!

Скала была довольно далеко, и разглядеть ее из–за усилившегося дождя стало почти невозможно. Где–то за этой скалой и лежит «Мэри Дир».

А прилив уже жадно заливал пляжи. Он пришел с северо–запада, усиленный ветром и южным течением. Вместе с ним появился и Хиггинс. Медленно и легко он подгреб к ближайшей скале, привязал лодку и стал наблюдать за нами, как охотник, выследивший добычу. Он мог позволить себе подождать, потому что прилив неумолимо уменьшал высоту нашей скалы.

В расщелине мы нашли укрытие от ветра и дождя и, хотя оттуда нам не был виден Хиггинс, уселись там, тесно прижавшись друг к другу. Вода все поднималась. Стало совсем темно. Наверное, нам было бы легче, если бы мы могли видеть «Мэри Дир», но мы ничего не видели и не слышали, кроме ударов волн о стену рифов. Что с нами будет, когда прилив достигнет высшей точки? Волны могут добраться и до нашего укрытия! Но к тому времени нужно уйти отсюда. Мы решили за час до отлива соскользнуть в воду и плыть к Клыкастому Грюну. Южное течение, проходящее через главное скопление рифов, подхватит нас и вынесет к скале. Потерять ее из виду просто невозможно: к югу от нас это единственная скала, которая не бывает затоплена приливом.

Приняв решение, мы больше ничем не стали обременять наш ум. Вот тут–то я впервые почувствовал голодные спазмы в желудке. Но меня мучила не только боль, а еще и ощущение, что во мне совсем не осталось тепла, словно дождь и жестокий холод забрали из меня все жизненные силы. В состоянии, близком к коме, я увидел, что скала, около которой пришвартовался Хиггинс, уходит под воду. Отвязав лодку, он стал грести к другой скале, но течение относило его все дальше от нас. Как ни странно, но я испытал удовольствие. Пока он добирался до следующей скалы, прилив усилился: его сносило все дальше и дальше. Спустилась ночь, и я совсем потерял его из виду.

Разумеется, это означало, что больше не надо беспокоиться о нем. Скоро мы покинем нашу скалу и двинемся в путь, но, когда тебе предстоит долго плыть в холодной воде и ты не знаешь, выдержишь ли ты, вопрос о том, встретится ли тебе лодка противника или нет, кажется не таким уж и важным. И вообще, мне все стало безразлично, я почти уже потерял сознание и ничего не чувствовал.

Пробудила меня вода. Она была теплее воздуха и плескалась о мои ноги, будто в теплой ванне. Потом она добралась и до лица. Тут сознание вернулось ко мне, и я почувствовал/как зашевелился Патч.

– Боже правый! – прошептал он. – Наверное, начался прилив!

Мы с трудом поднялись, разминая одеревеневшие суставы.

– Полно воды! Прилив уже начался!

Мой отупевший мозг не мог оценить важность происходящего.

Дождь прекратился. На небе сияли звезды и плыли облака. Лунный свет отражался в черной воде.

– Ну что, идем? Который час? – Голос Патча был похож на глухое ворчание. – Ради Бога, скажите, который час? Мои часы остановились!

Мои остановились тоже. Теперь мы не можем узнать время прилива и отлива. С внезапным страхом я осознал, что альтернативы нет.

Если мы останемся на этой скале, то умрем под напором стихии, завтра, послезавтра, но умрем. У нас уже не будет сил проплыть эту милю. А вода теплая – теплее, чем наша одежда, облегающая иззябшие тела, теплее ветра и проливного дождя, который вот–вот начнется. Кроме того, у нас есть спасательные жилеты, а уж если не повезет, всегда можно найти скалу, чтобы на ней умереть!