– Интересно, – наконец подал голос Натаниель, любуясь деревьями и тоскуя по родным краям, – все ли в городе страдают этой математической болезнью? Все ли пытаются сложить два и два, но неизменно получают пять?

Его друзья прыснули от хохота.

– Защищаешь репутацию женщины, Нат? – спросил Иден. – Старина, мы единодушно считаем, что у тебя безупречный вкус. – Он покашлял. – Но посмею себе напомнить, что именно я выбрал для тебя эту леди.

– Не бойся, Иден, – сказал Нат, – ты получишь за это награду на небесах.

– У меня есть мысль, как мы можем помочь Софи, – сказал Иден, круто меняя тему, как это было ему свойственно. – Правда, это не столько моя идея, сколько идея твоей кузины, Нат. Она загнала меня вчера в угол и лишила ужина. Но у нее появилась чертовски удачная мысль.

– У меня мысль получше, – угрюмо отозвался Натаниель. – Я намерен затеять ссору с этим негодяем и принудить его вызвать меня на дуэль. Как мы это сделали для Рекса, когда дело касалось Копли. Я намерен убить его, и это будет единственное убийство в моей жизни, которое доставит мне удовольствие.

– Даже и не думай об этом, Нат, – горячо возразил Рекс. – Помню, я тоже весь кипел от ярости и нисколько не жалею, что застрелил Копли, вместо того чтобы пустить пулю в воздух. Ведь я собирался это сделать, если бы он не выстрелил раньше сигнала. Но он до сих пор снится мне и, наверное, всегда будет сниться. И до сих пор это убийство еще гнетет мою душу, хотя я знаю, что воздал ему должное. Пинтер виновен в шантаже, что отвратительно само по себе. Но это не такое страшное преступление, как преступление Копли. Кроме того, я сделал это ради моей жены. А Софи нам всего лишь друг.

Натаниель упрямо сжал губы.

– И все равно я убью его. – Он повернулся к Идену: – А что там придумала Лавиния? Не стоило мне вовлекать ее в это дело. Правда, ты знаешь, она помогла мне найти ожерелье и кольцо Софи. Лавинии очень трудно в чем-либо отказать, и именно Софи заставила меня понять, что не стоит ей отказывать только потому, что она женщина.

– Лавиния считает, что нам, в свою очередь, нужно шантажировать Пинтера, – сказал Иден.

Кеннет и Рекс засмеялись.

– Как? Угрозой, что Нат четвертует его, если он не оставит в покое Софи? – поинтересовался Кеннет. – Хотя это может сработать. Вы когда-нибудь видели офицера, который командует солдатами, прячась у них за спиной? Этот негодяй определенно жалкий трус. А тут и самый смелый человек дрогнет, стоит ему представить себе Ната, охваченного гневом.

– Но черт, что же такого могла сделать Софи? – задался Рекс вопросом. – Невозможно представить, чтобы Софи совершила какое-то преступление, из-за чего стала жертвой шантажиста.

Натаниель все время думал об этом. Ответ смотрел им в лицо, но казался таким же невероятным, как их первое предположение.

– Может, это сделала не она, – неуверенно предположил он, – а Уолтер?

– Уолтер? – недоверчиво переспросил Иден. – Да где ты видел более трезвого, исполнительного и до такой степени лишенного воображения офицера, чем Армитидж? Он не признал бы искушения, даже если бы столкнулся с ним нос к носу.

– Но разве это более невероятно представить, чем Софи, совершающую преступление? – спросил Нат.

– Не знаю, для меня все это настоящая тайна, – пожал плечами Иден и развернул лошадь в сторону выезда из парка. Все последовали за ним. – Но шантажировать Пинтера, чтобы он потел и дрожал от страха, кажется мне более справедливым наказанием, не то что угроза Ната расправиться с ним. Признаюсь, мисс Бергланд заставила меня покраснеть до самых ушей, когда высказала убеждение, что Пинтер получал сексуальное удовлетворение от наблюдения за наказанием кнутом.

– Черт, о чем она только думает! – Натаниель был шокирован. – Она так и сказала, Иден? Вслух?

– Но она права, – сказал Иден. – Мы же с вами знали об этом. Помню, Кен не раз заговаривал о его подленькой страстишке. Вопрос в том, сможем ли мы собрать достаточно доказательств этой мерзости, чтобы он испугался, когда мы заявим, что намерены предать их огласке?

– А какие еще нужны доказательства? – спросил Нат. – Я из одного этого могу состряпать довольно колоритную историю. Стоит ее немного приукрасить и добавить несколько выразительных намеков, как она станет отлично уравновешиваться с тем, что сделали Софи или Уолтер.

– Но найдутся еще кое-какие факты, – с явной неохотой заговорил Кеннет, который до этого хранил молчание, и все обернулись в его сторону. – Однажды мне пожаловался один рекрут, сказал, что Пинтер преследует его, то есть предлагает ему вступить с ним в сексуальные отношения.

Все замолчали, пораженные этой новостью.

– Я поговорил с Пинтером, – продолжал Кеннет, – и сказал, что рекрут, видно, не так его понял и парня стоило бы выпороть за такое возмутительное недопонимание офицера, но будет лучше на первый раз простить его и дать ему шанс искупить свою вину. Мне это казалось единственным способом спасти беднягу от наказания за обычно надуманный проступок.

– И ты не написал об этом рапорт? – спросил Рекс.

– На Пинтера? Нет. И в школе, и в армии мне попадались такие ребята. Несмотря на существующий закон, я никогда не испытывал к ним ненависти и не считал, что их нужно выгнать или преследовать, если только они не лезут ко мне самому или к моим подчиненным. Я всегда думал, что они так созданы, и тут уж ничего не поделаешь. А то, что Пинтер был к тому же мерзким негодяем, не казалось мне достаточным основанием, чтобы написать на него рапорт.

– Тогда он попался, – с мрачным удовлетворением сказал Натаниель. – Ему от нас не отвертеться – это серьезное преступление.

– Думаю, ты прав, – согласился Иден.

– И мы сможем спасти Софи, понравится это ей или нет, – Рекс. – ей и не обязательно знать, что это дело наших рук, верно? Пусть себе думает, что у негодяя наконец проснулась совесть. Интересно, заговорит ли она снова с нами когда-нибудь?

– Можешь быть уверен, он запугал ее, приказав ей держаться от нас подальше, – сказал Иден. – Особенно в свете того, о чем ты сейчас рассказал, Кен. Он знает, что тебе о нем известно, во всяком случае, у него есть причины это подозревать, а мы дружим между собой и чертовски любим Софи. А когда мы объясним ему его положение и он оставит ее в покое, думаю, она поймет, что снова может с нами видеться. Милая, добрая старушка Софи! Придется нам немного подождать, чтобы она не сразу догадалась о нашем «вмешательстве в ее жизнь». Но еще до окончания сезона мы сможем снова приглашать ее в гости.

– Нам нужно как следует продумать, как вразумить Пинтера, – предложил Кеннет. – Может, договоримся на послезавтрашнее утро? Сегодня я набросаю заявление, и мы его подпишем. Я сделаю несколько копий, чтобы у каждого был свой экземпляр. Нужно, чтобы до него дошло, что ему придется избавиться от нас четверых, если он думает продолжать мучить людей, как Софи.

– Я найду другие способы как следует убедить его в этом, – сказал Натаниель. – Я не доставлю себе удовольствия убить негодяя, но испорчу ему физиономию, это уж наверняка!