— Вторника?

— В «Маджестике», Хоули, — вздохнула она. — Во вторник я начинаю исполнять свой новый репертуар и хочу подобрать к нему новый костюм.

Кора выступала два раза в неделю в одном мюзик-холле на Стрэнде. И хотя ей платили восемь шиллингов в неделю, она считала эти деньги своим личным доходом и не вкладывала в семейный бюджет ни гроша.

— Но ведь это целых шесть шиллингов, дорогая, — быстро сказал он, дернув себя за усы, словно из них могли высыпаться деньги.

— Так, значит, ты пожалел для меня шесть шиллингов? После всего того, что я для тебя здесь делаю? Что ж ты тогда за муж?

Он окинул взглядом комнату и недоуменно поднял брови. В углу валялась груда белья, к которой много дней никто не прикасался. Раковина была завалена посудой, а на книжной полке лежал толстый слой пыли, скопившейся с тех пор, как он последний раз ее протирал.

— Разумеется, нет, Кора, — возразил Хоули. — Но ты ведь знаешь, сейчас у нас туго с деньгами. Наверное, новое платье — это лишние расходы.

— Туго, потому что ты не хочешь работать, — рявкнула она, встав и положив свою тарелку сверху на растущую в раковине гору.

Он с надеждой огляделся вокруг, не ждет ли и его тарелка с едой, хоть и знал, что это маловероятно: его желудок разочарованно заурчал.

— Честное слово, Хоули, ты живешь словно король, в самом деле. Поторчишь пару часов в этой аптеке — не больно-то обременительная работка, да посидишь вечерком в своем кабинете, тараща глаза в потолок. Может, если б ты продуктивнее использовал свое время, то стал бы немного больше зарабатывать, и все не лежало бы только на мне.

— Я уже объяснял тебе, почему упали доходы, дорогая, — сказал он, имея в виду хирургическую практику. — С тех пор, как появился другой…

— Я не желаю об этом слышать, — перебила она, подняв руку. — Будничные детали твоей жизни меня не интересуют. Тем не менее, Хоули, я — твоя жена, и со мной нельзя так обращаться. «Маджестик» — мой первый шаг на пути к тому, чтобы стать звездой, ты знаешь об этом. Я думала, ты будешь в восторге от того, что женат на одной из ведущих, сенсационных лондонских певиц. Если я не куплю этого платья, можно будет распрощаться с карьерой.

— Из-за платья? — скептически спросил он.

— Шесть шиллингов, Хоули. Я не шучу. А не то…

Он так и не услышал, какова была альтернатива, поскольку раздался громкий стук в дверь, известивший о приходе мистера Миклфилда. Не дожидаясь ответа, тот повернул ключ в замке и вошел в комнату, как раз когда Хоули бросился к двери. Его больше всего бесило, что домовладелец никогда не давал ему времени открыть ее и входил сам. В глубине души Хоули считал, что хозяин надеется застать Кору в неглиже, и поэтому обычно в полвосьмого становился рядом с дверью, чтобы успеть отворить ее раньше мистера Миклфилда. Однако в пылу сегодняшнего спора совершенно об этом забыл, и тучный домовладелец стрелой проскочил между ними.

— Добрый вечерок вам, — сказал он, вытащив блокнот и послюнив кончик карандаша. — Самое время. Как у вас дела, миссис К.? — спросил он, похотливо ей подмигнув. Она раздраженно вздохнула и отвернулась от них обоих — двух самых ненавистных ей людей во всем Лондоне.

— Вот, мистер Миклфилд, — сказал Хоули и, взяв со стола конверт, быстро вручил его хозяину, одновременно оттесняя его обратно к двери. Хоули заметил на шее у домовладельца уродливые пучки волос и с отвращением на них уставился. — До следующей недели.

— Все здесь нормально? — спросил хозяин, остановившись и оглядевшись: он стремительно переводил взгляд с одного предмета на другой, словно крыса в поисках сыра. — Совсем никаких вопросов?

— Никаких, мистер Миклфилд. Если возникнут, мы вам сообщим.

— Вода нормально течет? Газ? Половицы не скрипят?

— Все прекрасно, мистер Миклфилд. Мы с миссис Криппен как раз разговаривали, так что если вы не возражаете…

— Как всегда, великолепно выглядите, миссис К, — выкрикнул он, пытаясь задержаться в комнате подольше. — Если доктор когда-нибудь вам надоест, вы знаете, к кому обратиться.

— Если? — переспросила она, быстро фыркнув. — Шутка.

— Благодарю вас, мистер Миклфилд, — настойчиво произнес Хоули, подталкивая его к двери. Прикрыв ее за хозяином, он минуту смотрел на деревянную панель, не желая оборачиваться. Закрыл глаза и на мгновение ощутил почти что полный покой.

— Шесть шиллингов, Хоули, — повторила Кора, когда он все же обернулся. Лицо у нее было решительное, и он знал, что спорить бесполезно. — Шесть шиллингов рядом с кроватью завтра утром. Или заплатишь дороже, черт возьми.

Он кивнул и сказал два слова, которые произносил чаще всего:

— Да, дорогая.

Если Хоули думал, что жена закрывала глаза на их финансовые трудности, если он хоть на минуту решил, будто она собирается и дальше транжирить деньги направо и налево, полагая, что они будут всегда, то он ошибался. Кора как никто другой понимала, что придется затянуть пояса, — или, точнее, Хоули придется затянуть пояс, — если она хочет вести тот образ жизни, к которому стремилась. Естественно, на следующее утро, перед тем как Хоули ушел на работу, на ночном столике появились шесть шиллингов — теперь он на несколько дней остался без обеда, — но в неглубоких мужниных карманах шиллинги не могли плодиться до бесконечности, и Кора об этом знала. Тем не менее бессмысленно ждать, что он предпримет какие-нибудь шаги для улучшения их положения. Действовать нужно самой. И еще до того, как рассвело, Коре в голову пришла одна идея, причем весьма заманчивая.

Следующий вторник выдался одним из тех редких по нынешним временам дней, когда Хоули принял в своем зубоврачебном кабинете больше одного пациента. Явившись туда в семь часов вечера, Хоули встретил ребенка жуткого вида — девочку, которую удерживали помимо ее воли крепкие руки двух свирепых родителей. У ребенка были гнилые зубы, два из них предстояло удалить, и девочка не сомневалась в том, что доктор Криппен зверски убьет ее в кресле. Просто две ее одноклассницы, к несчастью, уже посетили этого врача и потом горько об этом жалели, несколько дней подряд рассказывая на школьном дворе о его изуверских наклонностях. Впрочем, сама она лишилась гнилых зубов без особых трудностей и чуть не расплакалась, когда все было кончено, — из благодарности за то, что ей не причинили боли (тем не менее на следующий день девочка поведала своим подружкам очень страшную историю). После нее был подросток, у которого во время драки с другим мальчишкой раскололся зуб, а затем пожилая женщина — ей нужно было поставить пломбу. В общем, вечер выдался успешным, и, возвращаясь домой, Хоули даже слегка подпрыгивал при ходьбе, а пенсы звенели у него в кармане, словно свидетельство каторжного труда. Возможно, добрые жители Камдена разочаровались в новом зубоврачебном кабинете, думал он, не веря в это, однако наслаждаясь собственной фантазией. Быть может, все они теперь вернутся к доктору Криппену.