— Спасибо, — сказала Кора, забрав банку. — Хоули, правда, хорошо, что в доме есть Алек? — крикнула она из кухни. — Он сможет делать всю ту мелкую работу, с которой никто из нас не справляется. Такая помощь!

— И впрямь, — с сомнением ответил Хоули.

— Все, с чем ты не справляешься, — с улыбкой сказал Алек Хоули.

— Я это учту.

— Удобно, когда в доме есть мужчина, — воскликнула она, вернувшись в гостиную.

— Я тоже мужчина, дорогая, — подчеркнул Хоули.

— Молодой мужчина, — поправила себя она. — Ты ведь уже не можешь заниматься физическим трудом, как раньше. Да и невежливо тебя об этом просить. Теперь, когда с нами будет Алек, дело пойдет на лад.

Она подалась вперед и нежно взъерошила парню волосы, задержав пальцы в густой темной гриве немного дольше, чем следовало. Хоули вгляделся в лицо юноши, боясь заметить на нем улыбку, но оно постепенно скрылось за облаком дыма, и Хоули смог различить лишь холодные серые глаза, которые смотрели на него с презрением.

В конце лета, вечером вторника Хоули одиноко прогуливался на заднем дворе Хиллдроп-креснт, 39, засунув руки в карманы и ковыряя носком ботинка землю. Несколько часов назад Кора ушла в «Маджестик» на регулярное представление, надев то красное платье, которое пару месяцев назад обошлось ему в шесть шиллингов. С недавних пор он стал запирать по вторникам зубоврачебный кабинет и после закрытия фирмы Маньона шел прямиком домой. Конечно, практика не приносила особого дохода, но этот свободный вечер он устроил себе по другой причине. В действительности это был единственный день в неделе, когда весь дом оставался в его распоряжении, и Хоули ценил тишину и покой, которые обретал. Последние три месяца его жизнь, похоже, шла все больше и больше под уклон, так что по ночам он с нетерпением ждал прихода сна, приносившего сладкое избавление от каждодневной тягомотины. Спокойными были для него лишь первые утренние секунды после медленного пробуждения, а потом он опять вспоминал, какая беспросветная у него на самом деле жизнь.

Хотя его брак с Корой не задался с самого начала, он с трудом припоминал периоды, когда был так же несчастен, как сейчас. Вся ее жизнь, похоже, вращалась вокруг двух осей: мюзик-холла и заботы об Алеке Хите. К «Маджестику» он особо не ревновал, поскольку знал: это по-прежнему заставляло жену верить, будто у нее есть перспективы в шоу-бизнесе, впрочем, сам он уже давно считал это пустой мечтой. Но Алек — совсем другое дело. Видимо, парень поставил перед собой цель непрерывно досаждать Хоули: заменив стареющего мужа Коры во всем, так резко оттенял его, что тот буквально закипал от гнева и ревности.

Хуже всего было по утрам. Алек курил за кухонным столом — без рубашки, нисколько не беспокоясь об этикете или правилах приличия. Его мускулистое тело служило молчаливым упреком Хоули, который сидел съежившись на своем стуле, грыз ломтик сухого гренка и нервно потягивал чай — гость в своем собственном доме. Алек, видимо, наслаждался вниманием, которым окружала его Кора, и ее заигрывания становились явными, когда, разговаривая с Хоули, она держала руку на обнаженном плече парня. Хоули отчаянно хотелось сказать, чтобы тот прикрылся или не выходил из своей комнаты раздетым, но он боялся, что его поднимут на смех и тогда нечем будет крыть. Хоули так и сидел молча, безгласно закипая: ему очень хотелось, чтобы парень просто ушел или вторгся в личную жизнь какой-нибудь другой супружеской пары.

Стоя на заднем дворе, он услышал издалека стук в дверь и вздохнул. Глянул на часы — только четверть девятого. Ни жена, ни Алек еще не должны вернуться из «Маджестика», если, конечно, кто-нибудь из них не заболел и не забыл ключ от входной двери — двойное совпадение. Хоули надеялся, что это не так. Вечер вторника — единственное, что у него осталось; неужели злой рок лишит его и этого маленького удовольствия?

К своему удивлению, Хоули увидел на пороге невысокую фигурку Этель Ле-Нев, которая выглядела изящно и строго в новом пальто, купленном накануне.

— Этель, — сказал он, с изумлением обнаружив, что рад ее видеть. — Не ждал. Что-то случилось?

— Ничего страшного, Хоули, — ответила она. — Простите, что забежала, но, возвращаясь домой, я обнаружила, что прихватила с собой ключи от лавки. Вы, конечно, приходите утром первым, и я знала, что они вам понадобятся.

Она опустила свою маленькую ладонь в карман и выудила связку ключей от входной двери Маньона, которые и протянула Хоули.

— А я их даже не хватился, — сказал тот, покачав головой. — Наверное, старею, становлюсь забывчивым. Зайдете на минутку?

— Нет, не стоит, — ответила она, покачав головой. — Не хочу беспокоить вас и миссис Криппен. Я просто хотела занести ключи. И не стану вам больше докучать.

— Но миссис Криппен как раз сейчас нет дома, а меня вы не побеспокоите. Нисколечко. Прошу вас, входите. Я заварю чаю.

Этель задумалась над предложением и окинула нервным взглядом улицу.

— Ну, если вы так уверены, — нерешительно сказала она, а Хоули шагнул из дверей наружу, пропуская ее.

— Конечно, конечно, — сказал он. — Прошу вас. Проходите.

Этель вошла в гостиную, сняла пальто и положила его на подлокотник кресла.

— Какой у вас славный дом, — произнесла она, оглядевшись. В кои-то веки там было сравнительно чисто: Хоули сам прибрался вчера вечером, после того как Кора всучила ему ведро и швабру. — Вы уверены, что я не помешала вашей работе?

— Ни в коей мере. Я просто слонялся по двору. Каждый вторник Кора выступает в мюзик-холле, так что дом в моем распоряжении.

— Ну конечно, — сказала Этель, вспомнив, как он говорил ей об этом раньше. — Как романтично. Хотя странно, что вы не там — могли бы поддержать ее, сидя в зрительном зале.

Хоули печально улыбнулся.

— На самом деле я не очень-то люблю мюзик-холл, — признался он. — И честно говоря, по-моему, Коре не хочется, чтобы я приходил. Видите ли, у нее там свои друзья. Своя публика. Я буду только мешать — ей это не нужно.

— Но вы ее муж.

— Совершенно верно.

Хоули вскипятил немного воды в кастрюле на плите и заварил чай, а затем аккуратно расставил на столе чайник и чашки. Он вдруг понял, как хорошо принимать у себя дома друга. В голове мелькнула мысль, что он никогда раньше не делал ничего подобного, и Этель была, возможно, его лучшей подругой. Проработав вместе год в аптеке, они тесно сблизились и полностью доверяли друг другу, наслаждались общением и чувством юмора собеседника. Хотя Хоули старался об этом не задумываться, он сознавал, что присутствие Этель в его жизни — один из немногих светлых проблесков.

— Странно видеть вас здесь, — заметил он. — Сидите за моим столом, пьете чай. Мне кажется, мы еще ни разу не виделись за пределами магазина, правда? Мы словно рыбы, выброшенные из воды.

— Верно, — сказала она и, сделав маленький глоток, чуть не обожгла себе язык. — Но, по-моему, у каждого из нас есть своя жизнь за пределами «Маньона». Ведь вы женатый человек. Это целая отдельная жизнь.