– Нет, у нас их трое, но только один занимается семейными делами. Пожалуйста, будьте терпеливы, другие тоже ждут своей очереди, – сказала секретарша официальным тоном.

– Я понимаю, – ответила я язвительно. – Но раз уж пан судья так занят и вы так заняты, то посоветуйте мне кого-то компетентного, с кем я могу сейчас поговорить. С тем, кто скажет мне, как ускорить рассмотрение дела.

– Боюсь, что сейчас вам никто не поможет. Вы не понимаете, как здесь все устроено!

– Да понимаю! Судья целую неделю не может мое заявление прочитать!

– А как вы думаете, сколько таких заявлений нам приносят каждый день? Мы их едва принимать успеваем. У нас длинная очередь. Судья займется вашим делом, когда придет ваш черед.

– Но вы не понимаете…

– Я все понимаю! – жестко перебила она меня и посмотрела из-под очков, как учитель на непослушного ученика. – Прошу вас быть терпеливой, мы свяжемся с вашим адвокатом.

Я набрала в легкие побольше воздуха, чтобы высказать все, что я думаю по этому поводу, но в последний момент сдержалась. Раз один судья из трех всем занимается, то, значит, эта пани тоже тут все знает. «Ага, так ты здесь главная!» – подумала я. И внимательно рассмотрела ее.

Обычная серая мышь лет пятидесяти. Седые корни волос, большие очки с толстыми стеклами, усы и несколько волосков на подбородке. Казалось, она тут корни пустила. Вросла в этот письменный стол, в эту комнату, и они стали ее частью. Сидит в канцелярии дольше, чем те юристы, таблички с именами которых висят в коридоре. Я решила сменить тактику.

– Да, конечно. Может, мне завтра зайти, вдруг уже что-нибудь прояснится? Можно прийти завтра?

– Если хотите.

На следующий день я приехала с кофе, шоколадками и коньяком. На табличке прочитала: «Магистр Кристина Мручковска, канцелярия».

– Добрый день, пани магистр. Я пришла спросить, нет ли каких новостей по моему делу? – мило улыбнувшись, сказала я.

Секретарша покосилась на меня подозрительно.

– Нет, пока никаких новостей. У судьи Карвенского вчера не было времени на документы, – пробормотала она, и прозвучало это как «убирайся».

– Боже, как жаль! – сладенько промурлыкала я.

Этот цирк стоил мне огромных усилий, в душе все кипело. Я говорила, набрав полную грудь воздуха. Но мне очень хотелось, чтобы Оля провела праздники дома, потому я продолжала.

– Скоро праздники, – начала я, стоя рядом с ее столом.

Она не ответила – делала вид, что меня здесь нет. А я уселась на стуле под стеночкой и продолжала гнуть свою линию.

– Знаете, пани Кристина, уже год как у Оли, эта та девочка, которая у меня жила и которую в приют забрали… так вот уже год прошел с тех пор, как ее родители в аварии погибли. Ужасный был тогда день. Шел дождь со снегом, все покрылось льдом. Они с фурой столкнулись. – Я театрально вздохнула. – Бедный ребенок за один день остался полной сиротой. Одна на свете!

Я болтала и сама себе удивлялась, что так вошла в роль. Пани Кристина на меня по-прежнему не смотрела, но писала немного медленнее и перелистывала страницы уже не так энергично, как пару минут назад. Да, она слушала меня.

– Бедняжка, у нее и праздников в том году не было, потому что ее бабушка попала в больницу с инфарктом… – Тут я сделала театральную паузу. – Простите, я вас, наверное, отвлекаю своей болтовней, у вас столько дел. А я тут расселась, как у себя дома, – говорила я, чтобы дать ей время осмыслить мои слова. – Пойду я, наверное. Скоро праздники, приду после них. Может, судья даст разрешение на посещение приюта, я бы тогда хоть Новый год с моей Олей провела. Бедная сиротка! – Я решила рискнуть. – Я же совсем забыла! Пани Кристина, у меня для вас подарочек к Рождеству! Тут вам, наверное, даже кофе не купят. С праздником! – грустно сказала я, тяжело, со стоном поднимаясь со стула. Стон был самый настоящий. Потом я протянула секретарше пакет. Она немного помедлила, но все же взяла его и засунула под стол.

– Спасибо, – ответила тихо, без прежнего льда в голосе.

– До свидания, – сказала ей, поворачиваясь к двери.

– Подождите, – крикнула она мне вслед. – А как зовут вашу девочку?

– Оля! Александра Урбаник!

– А адвоката?

– Ярослав Вебельский. Заявление было составлено на прошлой неделе.

Пани Кристина встала из-за стола и подошла к маленькому столику под окном, на котором были навалены бумаги и папки. Немного там покопалась, подошла ко мне с одной из папок и вытащила наше исковое заявление.

– Да, это наше! – искренне обрадовалась я.

– Давайте посмотрим. Присядьте на минутку.

Она долго читала бумаги, составленные Яреком. Я тихо сидела на краешке стула.

– Хорошо, пани доктор… – начала она.

– А вы меня знаете? – спросила удивленно.

– Конечно. Вы же у меня роды принимали, – сказала она уже более доброжелательно. – Но вернемся к нашим документам, нужно тут кое-что подправить. Подойдите, пожалуйста. Здесь должно быть два разных дела. Вопрос с посещением можно будет решить быстро, а вот что касается опеки над ребенком, то это дело будет решаться в суде и документы необходимо оформить по-другому.

Она проверила наши заявления: добавила что надо, кое-что вычеркнула. Потом на отдельном листочке написала, какие документы необходимо будет приложить, и все отдала мне.

– Пожалуйста, исправьте все и принесите завтра к двум. У судьи как раз закончатся слушания, и я смогу ему подсунуть ваше заявление в первую очередь. Заодно подготовлю решение о посещении ребенка. Надеюсь, до праздников он его подпишет и вы сможете провести их с малышкой.

– Огромное вам спасибо! – поблагодарила я и вышла.

Я была полна надежды и очень гордилась собой, когда шла на встречу с пани Ренатой. Там моя радость быстро увяла, потому что психиатр настояла, чтобы я наконец поговорила с сестрой.

– Вот зараза! Черт ее побери! Сама знаю, что делать, и никто мне не будет указывать! – ворчала я себе под нос, когда ехала домой.

В последнее время я делала большой круг, километров пять, когда возвращалась домой, для того чтобы объехать тот злополучный поворот. К сожалению, в тот день они стояли в другом месте. Разговор у нас вышел неприятный, но, к счастью, короткий. Они забрали у меня документы на машину и хотели отбуксировать мой «ниссан» на штрафплощадку, но я уговорила их. Мальчик в полицейском мундире отвез меня домой.

– А как вас зовут, а то у меня такое ощущение, что я вас уже сто лет знаю.

– Ян Ковальский, – ответил он серьезно.

– Ого, знаменитая фамилия! Вы не родственники?

– К сожалению, нет, – ответил он с улыбкой.

Когда мы приехали, Муха, стоявшая под забором, исполнила радостный танец. Видимо, опять от Баси сбежала. Она теперь все время сбегала и ждала меня у ворот.