– Лейтенант, прикажите вашим солдатам взять нас на прицел. – Хас с сожалением бережно поставил пепельницу на стол и пристально посмотрел на офицера. – Как вы считаете, лейтенант, есть ли у меня и моего друга, – Хас кивнул на уже все понявшего и подобравшегося Кошмара, – хоть какие-нибудь шансы против дюжины ваших гренадеров?

Дюпюи посмотрел на де Меннвилля, на стоявших рядом с ним офицеров, солдат с ружьями наперевес, на русского майора, сидящего возле стола на стуле, и на зажатого между двумя дюжими солдатами Кошмара. Потом он уверенно произнес:

– Нет, мсье майор. Я думаю, что никаких шансов у вас нет. Солдаты вас убьют при малейшей попытке сопротивления.

– Хорошо, – Самум удовлетворенно кивнул и вновь стал крутить пепельницу в руке. – Тогда вот что произойдет в течение ближайших десяти секунд: мой друг опрокинет своих конвоиров, потом разберется с теми солдатами, которые стоят у окна, – Хас кивнул на четырех толпившихся там солдат. – В то же время я начну с солдат, стоящих вокруг меня, – он показал взглядом на шестерых гренадеров, – а затем займусь вами и вашими офицерами. А кончится все тем, что я возьму в заложники господина де Меннвилля.

Дюпюи пару минут переваривал услышанное, а потом брови его изогнулись в гримасе удивления и на устах появилась сардоническая улыбка.

– Да неужели? – ядовито спросил он. – И как, позвольте спросить, вы собираетесь это сделать?

Хас снова почувствовал, что внутри него встрепенулся и заворочался волк.

– Очень просто, – он постарался, чтобы его слова звучали спокойно и непринужденно. – И… Простите нас, лейтенант.

А потом Хас упал… Точнее, Дюпюи показалось, что он упал.

30 июня 1755 года, форт Дюкень. Старший мичман Алексей Каширин, позывной «Кошмар»

Леха сразу понял, что задумал Хас, и его сильное натренированное тело сладко заныло в предвкушении схватки. Ему было ясно, почему Хас оставил именно его, а не, например, Леню. Или Рустама. И тот, и другой в драке вполне могли бы выстоять против такого количества соперников. Но Леня, при всех своих габаритах и несмотря на то, что был кандидатом в мастера спорта по вольной борьбе и боевому самбо, не обладал нокаутирующим ударом. А Леха обладал. И это при том, что боксировал Леха все время в среднем или в полутяжелом весе, Леха был панчером[121] и обладал тяжелым и мощным ударом супертяжа. Норматив мастера спорта по боксу Леха выполнил, сделав в своем весе четыре нокаута в семи боях.

Когда Хас на стуле опрокинулся назад, перекувырнувшись и пройдя в ногу ближайшему солдату, Леха моментально сделал сайд-степ[122] и двумя мощными апперкотами сбил на пол своих конвоиров. Затем, качая маятник, приблизился к солдату у окна. Тот начал вскидывать ружье, но Леха, придержав его оружие, нанес служивому апперкот. Толкнул падающего солдата на его товарища и провел мощнейший свинг в челюсть, добавив кросс левой. Развернулся к оставшейся паре гренадер. Те неуверенно переглянулись и двинулись на Леху. Тот рванул навстречу и, резко сделав рывок в сторону правого, выполнил нырок, на выходе пробив классическую боксерскую комбинацию печень-голова-печень, сделал шаг в сторону, пробил лоу левому и выполнил хук левой – апперкот правой. Шесть человек лежало на полу. Кошмар оглянулся на Хаса.

30 июня 1755 года, форт Дюкень. Капитан 3-го ранга Хасим Хасханов, позывной «Самум»

Хас резко опрокинулся на стуле, сделав кувырок назад, и на выходе из кувырка прошел в ногу ближайшему солдату. Вытащив свою первую жертву на «второй этаж», он прогибом резко бросил его на товарища. Затем он сделал еще один кувырок назад и двумя ударами ноги в голову надежно дофутболил растянувшихся на полу гренадеров, после чего ушел в сторону от укола штыком, захватив ружье двумя руками, поддел прикладом гренадера за пах, заведя ружье так, что солдат остался на нем сидеть, как ведьма на метле. Потом он провел «мельницу», используя ружье как рычаг, и тут же добил солдата ногой в голову, вырубая его.

Отбросив ружье в сторону – в такой тесноте им было не очень удобно работать, – он ушел от очередного укола штыком, захватив одной рукой мушкет следующего солдата, а второй выполнил тычок в горло. Солдат захрипел, а Хас, сорвав одну его руку с ружья и используя его как рычаг, выполнил на эту руку болевой прием, заставив солдата согнуться буквой Г, и тут же нанес рубящий удар ребром ладони в основание шеи, напрочь выключив противника. Рванулся к очередному, в нырке нанес ребром ладони правой чувствительный удал в пах, а на выходе из нырка ребром ладони левой – в основание шеи. Толкнул падающее тело на его товарища и тут же через это тело пробил сильный и хлесткий маваши в голову набегающему солдату.

Хас быстро оглянулся, краем глаза ухватив, что Леха уже справился со своей частью и контролирует ситуацию, после чего рванул в толпу офицеров, заслонивших собой де Меннвилля. Отбив в сторону шпагу лейтенанта Дюпюи, он пробил ему жесткий лоу в колено и отшвырнул себе за спину, где Кошмар встретил его тяжелым кроссом с задней руки. Затем Хас ухватил капитана Дюма за ворот камзола, поднырнув под его руку, захватил бедро и выполнил классический «огнетушитель», бросив его прямо на капитана де Божё, пытавшегося схватить Хаса. Не останавливаясь, он скользнул за спину опешившему де Меннвиллю и, когда капитан де Божё и генерал Пекоди рванулись к Хасу, тот уже прикрывался де Меннвиллем, прижимая к его горлу острие подхваченного штыка.

– Господа, я полагаю, мы закончили? – осведомился Хас.

Все напоминало знаменитую немую сцену из гоголевского «Ревизора». Кроме де Меннвилля, на ногах остались лишь два старших офицера и Томми Робинсон. Но если лицо Пекоди перекосилось от ужаса, то во взгляде де Божё виднелось откровенное восхищение.

Тишину нарушил сам де Меннвилль, которому было весьма некомфортно стоять с острым штыком у горла.

– Господа, прошу вас отпустить меня. Все, достаточно. Вы меня убедили в своей правоте.

Хас отпустил коменданта, и тот стал массировать горло, озирая разбросанные в живописных позах тела.

– Сожалею, что так получилось, но по-другому вы бы нам не поверили, – сказал Хас. – Прошу оказать необходимую помощь раненым и пострадавшим. Если потребуется, мой врач их осмотрит.

Он покосился на белого, как мел, Робинсона, который все это время стоял у стеночки, остекленевшими глазами взирая на творившийся бедлам.

«Ну да, – подумал Хас, – в ближнем бою ты нас не видал. Ничего, Томми, привыкнешь. То ли еще будет».

30 июня 1755 года, форт Дюкень. Старший мичман Алексей Каширн, позывной «Кошмар»

Леха с удовлетворением озирал дело рук своих и Хаса, с удовольствием перебирая в памяти моменты схватки. Он сожалел, что все уже закончилось. Все-таки Леха был создан для войны, и в бою ощущал наивысший кайф.