– Хас, возьмите его. Это будет означать, что вы согласны на мирные переговоры.

Хас взял вампум обеими руками и внимательно посмотрел на минго. Тот чуть помолчал и произнес на языке онейда, который я неплохо понимаю после многих лет, прожитых у мохоков:

– Вождь минго Сойечтова просит твоего времени, вождь.

Я перевел, и Хас, после короткой паузы, ответил:

– Слушаю тебя. Мое имя – Стремительный Волк. Я военный вождь племени конестога из селения Аткваначуке.

Сойечтова склонил голову и произнес печальным голосом:

– Мои соплеменники нарушили закон наших богов, напав на вас в этом священном месте. Многие из них ушли в страну вечной охоты, другие же бежали, словно испуганные женщины, покрыв себя вечным позором. Но не все из нас участвовали в этом набеге – были и такие, кто отказался преступить закон.

Хас переглянулся с Сергеем, и тот чуть заметно покачал головой. Тогда Хас снова посмотрел на минго:

– Ты говоришь правду, вождь. Тебя мы не видели среди нападавших. Ни я не видел, ни мои люди. Значит ли это, что ты не принимал участие в этом нападении?

– Именно так, вождь. Ни я, ни еще несколько воинов из моей деревни не стали нарушать запреты наших богов.

– Скажи мне, Сойечтова, – Хас пристально посмотрел в лицо минго, – чего вы хотите – ты и твои люди?

– Мы хотим принести свои извинения – и нашим богам, и тебе, вождь. Поверь мне, это совсем не потому, что вы победили нас в битве. То, что было сделано нашими людьми, нарушило запрет богов, и те, кто погиб в битве, этого вполне заслужили. Но я бы хотел, чтобы война между моим и твоим народом прекратилась. У нас нет желания проливать кровь – ни свою, ни чужую. Хватит смертей… И еще, – Сойечтова взглянул в глаза Хаса, – я хотел бы попросить у тебя, вождь, дать нам возможность собрать трупы убитых минго и зажечь погребальный костер.

Хас задумался, а потом спросил у минго:

– Скажи, вождь, были ли у тебя родственники, погибшие в этом бою?

Лицо у Сойечтова помрачнело.

– Были, Стремительный Волк. Мой средний сын Онангватго нарушил волю богов и мою волю. Он не вернулся из боя. Я не держу на вас зла за его смерть – его настигла справедливая кара. Но, как отец, я не могу его не оплакивать.

Хас взглянул на Макса. Тот повернулся к Сойечтове и сказал:

– Среди раненых есть один индеец, очень похожий на вождя минго. Он ранен, но жить будет.

Хас перевел взгляд на меня, и я перевел слова Макса на язык мохоков. Лицо Сойечтова осталось спокойным, но голос его немного задрожал:

– Если ты, бледнолицый, спас его жизнь, или даже жизнь любого из минго, то я перед тобой в долгу. Я прошу разрешения посмотреть на этого раненого. Не сейчас – после…

Макс кивнул, а Хас продолжил переговоры:

– Скажи мне, вождь, почему ваши люди решили напасть на нас? Старики наши говорят, что у них никогда не было с вами ссоры, и что в Медвежьих горах боги запретили индейцам воевать.

– Белый вождь, пришедший из-за Большой воды, приказал нам узнать, сколько вас и где вы находитесь. А Таначарисон решил добыть ваши скальпы и продать их этому вождю. Серебро одурманивает человеческий разум. Прошу вас, о, воины Аткваначуке, зарыть топор войны и заключить с нами мир. Мы же готовы обеспечить вас припасами. Кроме того, я пошлю двух других сыновей – они не участвовали в нападении на вас, – и они проведут вас самой короткой дорогой к французскому форту.

– И, наверное, сами захотят заключить мир с французами?

– Ты мудр, Стремительный Волк. Именно так они и поступят. А еще мы отдадим вам двух французских женщин и их детей, которых люди Таначарисона недавно взяли в заложники на реке Мошаннон. Мужчин они убили, а жилища белых разграбили и сожгли.

– Они были на вашей земле?

– Да, Стремительный Волк, именно так. Но одно дело – уничтожить деревню, а другое – надругаться над женщинами и детьми. Я обещаю тебе, что ничего подобного я больше никогда не допущу.

Хас взглянул на Сойечтову, затем на Томми Робинсона. Томми кивнул:

– Сойечтова никогда не нарушал данного им слова.

Тогда Хас еще раз внимательно посмотрел на минго и кивнул:

– Мы согласны, Сойечтова.

Сойечтова достал из расшитой бисером сумочки, висевшей у него на поясе, калюмет из красного камня[117], и не спеша набил его табаком из кожаного мешочка. Ударами кусочков кремня друг о друга он заставил затлеть трут, после чего торжественно раскурил трубку.

Вождь минго сделал несколько затяжек, выпустил тонкой струйкой дым изо рта и протянул калюмет Хасу. Тот бережно взял трубку и тоже сделал три или четыре затяжки. Затем он вернул ее Сойечтове и сказал Максу:

– Покажи вождю его сына.

27 июня 1755 года. Аппалачи. Генерал-майор Эдвард Брэддок, главнокомандующий войсками в колониях, командующий экспедиционным отрядом

– Квинси, что слышно от Таначарисона? Он уже давно должен был объявиться.

– Не знаю, генерал, с тех пор я ничего от него не слышал.

– Если до завтра от него не придут гонцы, вам придется еще раз отправиться к нему и пригрозить, что если он не выполнит обещанного, то мы его примерно накажем.

Брэддок нахмурился, вспомнив, как попытка «примерно наказать» другое племя – сасквеханноков – закончилась более чем двумястами погибшими под какой-то никому не нужной индейской деревушкой. И, что еще обиднее, трупов индейцев на поле не было, были следы кремации, но, по словам скаутов, сожжено было не более двух-трех десятков тел, возможно, даже меньше.

Через три часа Квинси вернулся.

– Генерал, пришли гонцы.

– И что ты узнал от них?

– Они рассказали, что Таначарисон выследил пришлых индейцев.

– Где они?

– Генерал, он решил их лично уничтожить. Результат – многие минго убиты, включая всех вождей, кроме одного – Сойечтовы, которого мы именуем Логаном. Теперь он – верховный вождь минго.

«Какой же все-таки идиот этот Таначарисон! – подумал Брэддок. – Я же приказал ему – выследить их, но не ввязываться с ними в бой!»

Вслух же сказал:

– Надеюсь, этот Логан хотя бы передал нам, где находятся наши враги.

– Нет, генерал, не передал.