— Богдан…

— Палач, — коротко ответил Хан. Заметил, как я побледнела, и положил мне руку на колено. — Ева, я бы стал дружить с ублюдком?

— Они… они же пытают. Насилуют… черт, Хан!

— Есть разные люди, Ева. Богдан предпочитал вершить правосудие быстро и по возможности без страданий. Да, работа, да, надо выполнять.

— С нормальной психикой такое делать не будешь.

Мы не поругались, но все же остались каждый при своем мнении. Я теперь вообще сомневалась, что когда-нибудь мы сможем поругаться или косо посмотреть друг на друга.

Когда кто-то спасает твою жизнь… это заставляет многое пересмотреть.

Автобусом мы ехали долго. Вылезли на какой-то остановке, пересели. И так раз пять, прежде чем выехали за пределы Москвы. Забавно, но я даже почти не устала. Видимо, пока организм задействовал какие-то таинственные ресурсы. А может, поддерживали вещи Дамаль?

Где-то в Подмосковье Хан взял такси. И только там я немного задремала, отчасти успокоенная тем, что за рулем сидела женщина. Не особо разговорчивая, суровая на вид, но на приборной доске прикреплена фотография двух детишек. И один из них позвонил ей, пока мы ехали сквозь метель. С нами она ничего не обсуждала, да и сыну по громкой связи сказала, что занята. И все.

С такси на такси мы пересаживались три раза. К тому времени, как добрались до места, я уже малость ошалела от многочисленных пересадок и вконец запуталась, где мы.

— Где ты научился так хорошо говорить по-русски? — спросила тихо, выходя из очередной машины. Правда, у Хана почти отсутствовал акцент. Я же предпочитала молчать. Говорящего на английском пассажира запомнят почти наверняка. А вот легкий акцент спишут на что угодно. Так что я временно превратилась в немую.

Место, куда мы приехали, выглядело… ну так себе, если честно. Ничего страшного, но и веселого мало. Серые дома, тусклый свет фонарей, где-то орет автомобильная сигнализация, лают собаки. Девятиэтажные свечки соседствовали с частными домишками за высокими заборами. Я услышала вдали сирену и поинтересовалась:

— Нам-то куда?

Хан взял меня за руку и повел по узкому тротуару. Мимо спящих домов, мимо фонарей и сугробов. Снег сухо скрипел под ногами.

Нужный дом оказался спрятанным за металлическим забором. Лязгнули ворота, я ступила во двор и огляделась.

— Хан, чей это дом?

У входа горела тусклая лампочка, и все. Я лишь разглядела, что двор пустой, заметенный снегом, и расчищена только узкая тропинка. Сам домик оценить было сложно. Поняла лишь, что он кирпичный и одноэтажный. А потом Хан затащил меня внутрь, подальше от метели и холода.

Внутри оказалось тепло. Так тепло, что я тут же стянула шапку и расстегнула пуховик. Скинув сапоги у входа, медленно пошла по комнатам, включая свет. Пока Хан вышел обратно во двор с телефоном наперевес.

Две комнаты, маленькая кухня, простая мебель и плотно занавешенные окна. Я села на коричневый диван, обвела взглядом обстановку и вздохнула.

— Побудем тут дня два. — Хан вернулся в дом, пряча на ходу телефон, спросил: — Как тебе?

— Лишь бы безопасно.

— Абсолютно. Ты нашла, где ванная? В шкафах есть полотенце и белье. С одеждой вот могут быть проблемы, а лишний раз выходить…

— Все нормально, Хан. Я год провела в самых разных условиях. Мне хочется просто лечь и уснуть.

В крохотной ванной комнате оказалась газовая колонка, и я, наверное, час простояла под горячими струями. Вышла сонная и расслабленная. Послушно позволила себя уложить на кровать в спальне и почти сразу уснула. Мельком заметила, что Хан сел рядом и достал ноутбук.

Проснулась оттого, что мне в лицо швырнули ком огня. Заорала и… поняла, что сижу на постели, а сердце колотится как ненормальное.

— Господи…

— Ева?!

Хан заглянул из гостиной, быстро спросил:

— Что-то болит?

— Психика! Психика моя болит!

Я взяла подушку и швырнула ее на пол. Еще немного, и ногами начну стучать. С трудом заставила себя успокоиться и довольно мирно произнесла:

— Извини, гормоны. Какие у нас планы?

Хан приближался с какой-то загадочной улыбкой, и я заволновалась.

— Ты чего?

— Я хочу тебе озвучить планы. Для начала будем избавляться от кошмаров.

— М-м-м?

Он наклонился и поцеловал. Крайне требовательно и одновременно нежно. Я же только ахнула и послушно откинулась назад. Жаль только, поцелуй длился недолго. И когда мой Инквизитор попытался отстраниться, я вцепилась ему в рубашку. И возмущенно спросила:

— Это что такое?

— Я пока боюсь тебя трогать. Попытка изнасилования, стресс и так далее. Мало ли. Плюс ты бер…

— Тем более! Дай мне почувствовать, что я в безопасности.

— Ева, пока не стоит, я серьезно.

Я ошарашенно уставилась на Хана, потом решила уточнить:

— То есть я тебя уговариваю на секс, а ты сопротивляешься?

— Не представляешь, чего мне это стоит.

— Поддайся искушению, — прорычала я. — Эй, ну же!

Увы, этот раунд оказался проигранным мной. Хан все же отклонил мое предложение. Выгнал из постели, заставил позавтракать, а потом усадил за ноутбук.

— Нас не могут по нему отследить? — поинтересовалась я, с жадностью глядя на рабочий экран. Сколько тут интересного может быть в документах?

— Я позаботился об этом. Интернет мобильный, может немного притормаживать. Но, думаю, тебя больше заинтересует то, что на днях дал мне знакомый Богдана. Я подозревал, что после твоего спасения меня отрубят от сети Ордена. И заранее попросил скинуть кое-что.

Прежде чем с головой уйти в изучение документов, я залезла в новости. Меня терзала неизвестность насчет мамы и бабули.

И едва не растеклась от облегчения лужицей, когда прочитала, что Елена Дрейк переведена в обычную палату. И усиленно идет на поправку. Хоть что-то хорошее. Интервью давала мамин агент, она же упомянула, что мать Елены помещена в закрытую клинику для пожилых.

— Хан! — испуганно вскрикнула я, но тут же услышала успокаивающее:

— Да, Ева, так задумано, успокойся. Там Джессика в безопасности. Елена в больнице сейчас под охраной. Так что думать надо, как теперь спрятать тебя.

— Ты меня уже спрятал.

— Это временно. Ты не понимаешь. Такое убежище сойдет максимум на неделю, потом Орден рано или поздно нас выследит. Ева, ты плохо представляешь, какие силы могут быть задействованы, какие связи есть у Магистров.

Да, я плохо представляла. Уже успела убедиться.