– Завалил ты дело.

– Я его начал, – напомнил Потапчук, – и не ошибается тот, кто ни хрена не делает.

– В другой раз без моих людей ни шагу.

– Да брось ты, Андрей Николаевич! Просто вместо тех трех трупов было бы три трупа твоих людей.

– Да ты что, Федор Филиппович! Мои молодцы так подготовлены! Я сам лично за этим слежу.

– Я думал, ты в курсе, Андрей Николаевич, с кем мы боремся, а ты еще, наверное, не понял. Мерцалов – профессионал экстра-класса. Я тебе показывал список его дел, он наследил во многих странах. И вот теперь он здесь, в Москве.

– Я уже усилил охрану, дал инструкции никого, к моему подопечному близко не подпускать.

– Знаешь, Андрей Николаевич, с какого расстояния поражает пуля, выпущенная из снайперской винтовки?

Из хорошей, конечно, снайперской винтовки.

– Знаю, знаю.

– Так что, ты думаешь, можно оцепить человека в городе, спрятать и не подпускать к нему никого на расстоянии полукилометра?

– Во всяком случае, я постараюсь это сделать. Это моя работа.

– Что ж, постарайся, согласен – это твоя работа.

– А твоя работа, Федор Филиппович, найти этого мерзавца, выковырять его, как клопа, даже из самой глубокой щели и раздавить к чертям собачьим. Раздавить, раздавить!

Потапчук понял, что генерал Решетов разнервничался на всю катушку. Ему даже захотелось отвести телефонную трубку подальше от уха в ожидании грязных ругательств в адрес Мерцалова, в адрес омоновцев и в адрес офицера ФСБ, который не смог задержать Мерцалова, не смог того даже ранить. Ведь раненый преступник – это уже совсем другое дело.

– Я тебе, Андрей Николаевич, для того и звонко, чтобы ты усилил меры предосторожности, может, даже увеличил охрану.

– Да не учи ты меня, Федор, что делать! Я на этом собаку съел.

– Можно сказать, нам повезло.

– В каком смысле повезло, Федор Филиппович?

– В том смысле, что Мерцалов засветился.

– Ну, и что из того?

– Я думаю, мы свяжемся со средствами массовой информации, покажем его фотографию по московскому телевидению, покажем много раз, обратимся за помощью к населению.

– В этом я тебе могу поспособствовать, Федор Филиппович.

– Вот и славненько будет, Андрей Николаевич, поспособствуй.

– Хорошо, пиши бумагу, я подпишу, и мы решим этот вопрос.

– А министр МВД?

– А что министр МВД? Он даст добро, – уверенно сказал генерал Решетов, – ему деваться некуда. Ведь не дай Бог что случится, шум поднимется такой, что и ему мало не покажется. На этот раз он сухим из воды не вылезет. Это ему не с Лебедем судиться и не Лебедя отправлять в отставку. В дворцовых интригах он герой, а в деле…

– Ну что ж, договорились. Хотя еще подумаю, стоит ли шумиху поднимать. Появится информация – сообщу. Да и ты, Андрей Николаевич, держи меня в курсе. Где меня найти, ты знаешь.

– До связи.

– В другой раз порадуй чем-нибудь.

– Обязательно.

Потапчук положил трубку и понял, чего ему так страстно хочется вот уже больше часа. Он выдвинул нижний ящик письменного стола, вытащил пачку сигарет и с таким ожесточением стал ее распаковывать, что казалось, пачка того и гляди разлетится в клочья.

«Если бы кто-нибудь сейчас посмотрел на меня со стороны, то подумал бы, что я старый наркоман. А в пачке не обыкновенные сигареты, а марихуана или еще что-нибудь в этом роде. Да будь она неладна! – пальцы не слушались, но в конце концов Потапчук выдернул сигарету. Он прикурил, жадно затянулся и тут же закашлялся. – Да что за напасть, пропади оно все пропадом!»

Постепенно к Федору Филипповичу вернулось самообладание, он худо-бедно успокоился. Генерал расхаживал по кабинету, размышляя о том, что бы еще предпринять. И с досадой отметил, что на ум приходит только один вариант. Генерал поглядывал на телефонный аппарат с таким чувством, будто тот был лампой Алладина, но не спешил набирать номер. Позвонить агенту Слепому означало признать свою беспомощность.

«Пусть поспит, пусть пока отдохнет».

Федор Филиппович вышел в приемную, и у него появилось ощущение, что сейчас не глубокая ночь, а разгар рабочего дня. Большинство сотрудников присутствовали на местах. Кто-то отправлял по факсу сообщения, кто-то сидел за компьютером.

Настроение Потапчука в этой деловой атмосфере улучшилось.

– Свяжитесь с нашими баллистами. Всю информацию мне на стол. Скажите, что срочно, что генерал Потапчук требует. Пусть они ускорят экспертизу и не тянут волынку.

Однако генерал прекрасно понимал, что кто-кто, а баллисты свое дело знают и тянуть волынку не в их интересах. С плеч долой – из головы вон.

– Хорошо, Федор Филиппович, – сказал один из помощников и заспешил к экспертам.

Глеб Сиверов уже позавтракал, выпил кофе и собирался отправиться на свою мансарду. Там он хотел поработать за компьютером.

– Ты надолго исчезаешь? – спросила Ирина Глеба.

– Да нет, дорогая, думаю, до вечера.

– Ты мне позвонишь?

– Да, обязательно, – кивнул Глеб, доставая из шкафа зимнюю куртку на меху.

– Ты на чем поедешь?

– На своей машине.

– Послушай, может, поедешь на моей и заедешь на станцию техобслуживания? У меня стартер что-то барахлит… Время на это найдется?

– Хорошо, заеду. Где ключи?

– Где всегда, – сказала Ирина, взяла с полки ключи от квартиры и машины, прицепленные к одному брелоку, и подала Глебу.

Глеб перехватил руку Ирины и несильно сжал.

– Спасибо за завтрак.

– Ты не всегда помнишь о том, что меня надо благодарить.

– Обещаю не забывать.

– То-то…

Ирина поцеловала Глеба в щеку.

– И самое главное, – Глеб говорил с Ириной, как учитель с учеником, – ничего тяжелого не поднимай, не волнуйся. Ты же помнишь, что сказал тебе доктор Хинкель?

– Ой, помню, помню, – махнула рукой Ирина. – Эти доктора, Глеб, всегда говорят одно и то же: тяжелое не поднимать, не нервничать, не есть соленого, горького, острого, горячего…

– Я вижу, ты сама прекрасно все знаешь, – улыбнулся Сиверов.

– Конечно же, знаю! И стараюсь выполнять все рекомендации.

– Как он там, кстати? – Глеб с нежностью посмотрел на Ирину, на ее заметно округлившийся живот.

– Как он там… Не знаю.