Казалось, что мистер Роберт Черчилль, привлеченный к защите как эксперт по огнестрельному оружию, станет тузом в рукаве сэра Эдварда. Обвинение со своей стороны пригласило местного оружейника, мистера Генри Кларка. Ему было трудно противостоять напору Маршалла Холла. Кларк признал, что патроны четыреста пятьдесят пятого калибра на протяжении последних тридцати лет остаются самыми распространенными в Англии и производятся миллионными тиражами. Затем согласился, что следы на пуле, убившей Беллу Райт, могла оставить нарезка ствола как револьвера, так и винтовки. Но все-таки продолжал настаивать на том, что выстрел был произведен с близкого расстояния, пуля попала в голову бедной девушки, пролетела насквозь, отскочила от дороги и упала в отдалении. Впрочем, указать на пуле отметку, подтверждающую такую версию, он не смог.

Однако сэр Эдвард Маршалл Холл ни разу не воспользовался выводами мистера Роберта Черчилля или какого-либо другого эксперта. Рональд Лайт лишь чудом избежал виселицы. И ничего удивительного в этом нет. Позднее Холмс показал мне копию заключения мистера Черчилля, которую сэр Эдвард переслал ему вместе со словами благодарности за совет обратиться к этому мастеру.

По мнению Роберта Черчилля, пуля, убившая Беллу Райт, могла быть выпущена только из револьвера «Уэбли и Скотт». Мало того что у Рональда Лайта нашли кобуру и патроны от такого же оружия, эксперт еще и утверждал, будто выстрел был произведен в упор, поэтому пуля не успела набрать большую скорость. Следовательно, охотник, стрелявший из винтовки по воронам, никак не мог убить бедную девушку. Если бы мистер Черчилль дал такие показания в суде, Рональд Лайт уже болтался бы в петле. Его оправдали, ссылаясь на последствия контузии и посттравматический невроз, помешавшие ему сразу же обратиться в полицию.

— Мой дорогой Ватсон, — сказал мне Холмс тем вечером, когда был вынесен вердикт. — Я был уверен, что вы сразу догадались о причинах.

— Каких?

— О причинах моего выхода из дела. Я хотел, чтобы сэр Эдвард воспользовался услугами мистера Роберта Черчилля. Это чисто процедурный вопрос. Вероятно, мистер Черчилль — лучший в Англии эксперт по огнестрельному оружию с момента его изобретения. Если бы оружейника не привлекла защита, это обязательно сделал бы прокурор. Сэр Эдвард достаточно умен, чтобы понять, что моя экспертная оценка ни в чем не уступит выводам мистера Черчилля, и поэтому он не стал возражать. В этом случае ни один из нас уже не мог быть привлечен стороной обвинения. Прочитав отчет мистера Черчилля, сэр Эдвард не рискнул вызвать его в качестве свидетеля. Но не дал такой возможности и прокурору.

— Боже мой, Холмс! Неужели вы спасли от виселицы убийцу?

Он откинулся в кресле, вытянув ноги, и рассмеялся:

— Не было никакого убийцы, Ватсон! Почему никто не хочет понять такую простую вещь? Где-то на дне Лестерского канала или в каком-нибудь тайнике лежит револьвер «Уэбли и Скотт», принадлежавший лейтенанту Рональду Лайту. Это и в самом деле орудие убийства, но не оружие убийцы. Полагаю, молодой человек просто решил покрасоваться перед девушкой, произвести на нее впечатление и ненароком выстрелил. К его ужасу, пуля отскочила от покрытой гравием дороги, угодив в голову мисс Райт. Это единственное разумное объяснение такому углу попадания. Лайт понимал, что его характеристика с места службы далека от идеальной. И в отношениях с женщинами он тоже не мог служить примером. Кто бы поверил, что это просто несчастный случай?

— А как же ворона? — не без ехидства поинтересовался я. — Лайт пальнул в нее до того, как убил Беллу Райт, или потом?

Холмс усмехнулся:

— По всей вероятности, в мутной воде рядом с револьвером лежит и ружье. Уверен, это не штуцер, да и патроны не четыреста пятьдесят пятого калибра. Скорее всего, обычная винтовка Генри — Мартини, какими многие фермеры пользуются для охоты на птиц и мелкую живность. А может быть, и мелкокалиберная. Она принадлежала другому молодому человеку, в страхе убежавшему с места трагедии. Представьте себе, как он спрятался за поилкой, дожидаясь, когда ворона усядется на ворота. Потом выстрелил, пошел искать птицу и увидел жуткую картину: мертвую девушку, лежащую на дороге рядом с велосипедом.

— А где же находился Рональд Лайт?

— Никого уже рядом не было, Ватсон. Девушку убили приблизительно в девять часов вечера, а наш стрелок появился десять минут спустя. Он подумал то же самое, в чем сэр Эдвард убедил присяжных: что пуля из винтовки пронзила ворону насквозь, полетела дальше и попала в голову бедной Беллы. Четыреста пятьдесят пятый калибр! Да птицу разнесло бы на кусочки.

— Но сэр Эдвард поверил в эту версию, как и присяжные, — горячо сказал я.

— Значит, он заблуждался искренне, Ватсон. Этот мальчик — а охотой на ворон, конечно же, мог забавляться только подросток — увидел, что натворил. Точнее говоря, решил, что это его вина. И в панике бросился бежать, уже представляя себя в руках палача, поскольку не смог бы доказать, что это не убийство, а лишь трагическая случайность.

— Два выстрела подряд. Не слишком ли большое совпадение?

— Два выстрела с интервалом в десять или пятнадцать минут, Ватсон. Не такая уж и редкость для погожего летнего вечера в местности, где живет много охотников.

Только после объяснения Холмса мне стали понятны все детали этой истории, впоследствии известной как «дело убийцы на зеленом велосипеде». Минут пять или десять мы молча сидели у камина, курили и размышляли каждый о своем.

— А что вы теперь думаете о Рональде Лайте, Холмс? Какого вы мнения о нашем бывшем подзащитном?

— Полагаю, Ватсон, что он редкий счастливчик, чудом избежавший виселицы в Лестерской тюрьме.

Холмс подлил немного бренди в свой стакан. Через полчаса он зевнул и потянулся.

— Дорогой Ватсон, боюсь, вы излишне серьезно отнеслись к нашему небольшому приключению в Лестершире. Вы чуть было не решили, будто я избавил от наказания убийцу. Уверяю вас, я спасал всего лишь несчастного глупца. Если вы когда-либо захотите рассказать об этом случае в своих записках, начните с поисков хорошего названия. Если желаете, могу подсказать. Не стоит упоминать в нем велосипед, револьвер и ворону. Назовите его просто «Пропавший стрелок». Это лучше объяснит суть дела.

Он умолк и задымил своей трубкой. Публика еще долго гадала, как могла одна пуля убить сразу и Беллу Райт, и ворону. И только Холмс знал, что пуль на самом деле было две. Два выстрела, прогремевшие в тот летний вечер с интервалом в пятнадцать минут, представлялись мне куда более вероятным событием, чем пуля, пролетевшая по столь замысловатой траектории. Холмс лишь пожимал плечами, когда с ним начинали спорить об этом. Он словно расписывался в своем бессилии объяснить что-либо простакам, которые верили, будто бы девушку убил охотник, стрелявший в ворону из штуцера. Что касается сэра Эдварда Маршалла Холла, то этот судебный процесс, как мне показалось, оставил в его душе ощущение неловкости. Так или иначе, он никогда больше не общался ни со мной, ни с Холмсом.

I