Анна молчала.

– Давай увидимся? Если, конечно, у тебя нет никаких срочных и важных дел на целый день.

– Нет у меня дел на целый день. Я освобожусь уже к обеду.

– Тогда завтра после обеда. Где? Где тебе удобно?

Анна пожала плечами:

– Я буду в центре, может, там где-нибудь?

– Послушай, Анна, я не живу в Москве, я не знаю этот город. Выбери сама место. И назови его. – Тед был очень терпелив. Он не представлял себе завтрашний день без Анны.

– Хорошо, давай на Петровке. У Музея современного искусства. Ты там был?

– Не был. Я найду, где это находится!

– Не сомневаюсь, – рассмеялась Анна.

Она вдруг увидела, что этот мужчина действительно увлечен ею и его поведение, его отношение мало похожи на обычный флирт. Анна была красивой и недостатка во внимании мужчин не испытывала.

– Да, я найду. Во сколько? В три часа дня – это нормально? – упрямо повторил Тед.

– Да, нормально. Тогда завтра у входа.

– Договорились, – кивнул Тед.

Относительное спокойствие в его сердце воцарилось только тогда, когда он проводил Анну до дверей номера. Тед Карон неожиданно обнаружил в себе признаки ревности.

– Ты же уже никуда не пойдешь? – спросил он на прощание.

Анна с упреком посмотрела на него.

– Нет, я никуда не собираюсь.

Музей современного искусства со скульптурами во внутреннем дворе было идеальным местом для свиданий – там, кроме них, в этот час никого не было. Побродив среди замысловатых изображений разного калибра, они присели на скамеечку. Гудело Бульварное кольцо, стайки служащих разбегались на ланч. Тед с Анной сидели в укромном углу и молчали.

– Хорошо здесь, – вдруг произнес Карон, – я не могу объяснить, но очень хорошо.

Он не врал – ему действительно было хорошо. Скорее всего, близость этой молодой женщины – спокойной, красивой и очень деликатной – было тому причиной. Но Карону сейчас показалось, что ему вообще хорошо в этом городе, среди этих искривленных улиц с разнокалиберными домами. Карону казалось, что он давным-давно знает этих людей, которые по вечерам заполняют улицы. Ему казалось, что он понял устройство этой жизни и что самое плохое, что может ожидать его сейчас – так это окончание командировки.

– Да, я тоже очень люблю Москву, – улыбнулась Анна.

– Больше, чем Санкт-Петербург или Уфу? – посмотрел на нее Тед.

Анна мгновение помолчала, а потом рассмеялась:

– Да, больше. Намного больше.

Тед Карон не понял причины ее смеха, но в душе у него поселилась надежда, что причина этой ее любви к Москве в том, что они встретились здесь. Он немного поерзал на скамейке, потом, словно школьник, украдкой огляделся и обнял Анну. Обняв, он без промедления поцеловал ее в губы. «Господи, вот это любовь!» – не без зависти подумала какая-то тетка, которая увидела их, целующихся, сквозь ограду.

– Наверное, мы спешим, – наконец сказала Анна, отдышавшись.

– Почему? – воскликнул Тед и уже хотел сказать, что он не может не спешить, он в любой момент может уехать из Москвы. Но, слава богу, он вовремя опомнился. Тед понимал, что об отъезде, о расставании, о том, что у каждого из них своя жизнь, говорить пока нельзя. Слишком еще непрочное их общее настоящее, слишком много вопросов остаются пока без ответов, и еще не так ярко разгорелась их страсть. Еще здравый смысл, осторожность, привычка, обязательства слишком сильны, слишком убедительны.

– Мы не спешим, – сказал Тед, – в этих вопросах не спешат. В этих вопросах либо слишком опрометчивы, либо слишком осторожны.

– И мы?

– Мы внимательны. Мы не совершаем ничего, что могло быть необратимым, но мы и не закрываем глаза на то, что происходит между нами. Это очень правильно. Ты же сама сказала, что иногда в жизни происходит то, что давно должно было закончиться.

– Я сказала не так, – покачала головой Анна, но продолжать не стала, – пойдем куда-нибудь, согреемся. Я замерзла.

Этот вечер они провели в тихом кафе на Цветном бульваре. Здесь было тепло, уютно и немноголюдно. Анна и Тед сидели друг против друга. Тед накрыл своей ладонью ладонь Анны и не отпускал ее.

– Мне кажется, я бы здесь провел всю жизнь, – улыбнулся Тед, – вот так, глядя на тебя. Может, мы куда-нибудь съездим?

– Куда? – удивилась Анна.

– Например, в Петербург! Ты мне покажешь город. Я сегодня же могу заказать там для нас гостиницу.

Нарочно сказал «для нас». Он знал, что у Анны там квартира, но ему хотелось подчеркнуть романтизм поездки, ее любовный характер. Тед Карон терял голову от этой девушки и пытался всеми силами закрепить свое положение рядом с ней и, что уж тут греха таить, сойтись с ней ближе. Карон даже не думал сейчас о будущем, о том, чем это может кончиться.

Анна отлично поняла суть его предложения, она аккуратно высвободила свою ладонь и произнесла:

– Боюсь, не выйдет. Мне рано еще возвращаться в Питер. У меня еще здесь дела.

– Какие? Где?

– Завтра. Я завтра еду в Шереметьево.

– Так ты улетаешь?! – испуганно воскликнул Карон.

– Нет. Там есть отель, «Аэропорт» называется. Там должна состояться встреча с сотрудниками одного из филиалов. Они в Москве будут всего несколько часов. Поэтому и встреча в аэропорту. Понимай как знаешь, – Анна рассмеялась, – в аэропорту или в отеле «Аэропорт». Впрочем, это действительно почти одно и то же.

– Понятно, – Тед расстроился, – ты вернешься поздно?

– Не могу сказать. Но все может быть.

– Завтра не получится встретиться?

– Думаю, нет. Я уеду рано. А ты что будешь завтра делать?

– Я? – растерялся Карон.

«А действительно, что я завтра буду делать?!» – подумал он. Сейчас, когда выяснилось, что Анны не будет целый день, ему казалось, что и делать ему здесь нечего. И отель этот ему надоел. Что ему в нем без нее, без Анны?! Рыскать по коридорам и холлам надоело. Цепляться к Северцевой – тоже. С Зиминым и Донелли не о чем сейчас разговаривать. Пусть сами выполняют свою работу. У них тут интересы, и, надо полагать, немалые.

– Я буду у себя в номере, – вдруг выпалил он, – буду ждать твоего возвращения. – И про себя подумал: «Тем более что у меня в номере пахнет твоими духами. Знаю, невероятно, но это так».

И Карон ждал ее в отеле. Тед с утра придумал себе кучу дел – позвонить домой, но не жене, а детям и узнать последние домашние новости. Он с утра сделал восточную гимнастику, ту самую, которой занимался лет двадцать назад, а потом забросил в угоду еженедельной партии в теннис. Эта игра, впрочем, была скорее частью деловой жизни, чем оздоровительным мероприятием. В то время как гимнастика, которой его обучил один из компаньонов отца, возрождала как тело, так и дух. Карон морщился, строил гримасы – тело не хотело подчиняться затейливым упражнениям. Но, превозмогая боль в мышцах и суставах, он упрямо продолжал свое занятие. «Я должен, я могу! Я же не старик, в конце концов!» – твердил он себе и представлял, какой легкой походкой, каким ловким шагом он пойдет навстречу Анне, когда та вернется из своего Шереметьева. Как всякий одержимый чувством, он не сообразил, что легкость и ловкость может появиться после длительных занятий.