Вода сдавила тело, опутала смирительной рубашкой. Тяжелое намокшее платье тут же потянуло ко дну. К счастью, законник разрезал его почти напополам, и мне не составило труда разорвать оставшийся кусок лифа и выпутаться из рукавов. Отчаянно работая ногами, я поплыла в сторону неясного серого света, помогая себе магией.

Море показалось ледяным. Струящаяся по венам магическая энергия разгоняла кровь, не давая замерзнуть, но даже так мышцы сковало острой судорогой. Во мне еще оставались силы, но я чувствовала, как с каждым ударом сердца они покидали меня. Чудовищный поток энергии, который я пропустила через себя, словно бы безвозвратно сломал что-то внутри. Я больше не могла удерживать магию. Не могла восстановить резерв. И не знала, смогу ли когда-нибудь вообще.

Сейчас это все не имело значения. Я покачивалась на волнах среди скал, чуть в стороне от узкого пролива, соединявшего крепость с исследовательским центром. На горизонте, кажущемся столь близким и столь далеким, были различимы силуэты черепичных крыш и высокие шпили башен городка Бьянкини.

Отчего-то мне вдруг вспомнился Бьерри. Его теплая улыбка, рассказы о проказах маленькой Ливви и заботах большой дружной семьи. Мысли о старом законнике, об увитом плющом домике с флюгером в виде парусного корабля ненадолго согрели сердце. Казалось, что именно Бьерри – только Бьерри – мог бы помочь мне. Укрыть, спрятать. Спасти. С того момента, как я, дав отпор законнику и использовав магию, подписала себе смертный приговор, я отчаянно нуждалась хоть в ком-то, кому смогла бы довериться.

Только Бьерри мог бы пойти на такое. И, может быть, главный дознаватель… Паук… Доминико. Южный лорд, упрямый и непокорный борец за справедливость, так любящий нарушать правила и разбивать границы, соединенный со мной узами энергетической совместимости… Только вот его давно уже не было ни в Бьянкини, ни даже в Веньятте. Только вот он, наверное, уже забыл обо мне.

Отогнав разочарование и острую тоску, я ушла в глубину. Окружив голову коконом воздуха, я направила магический поток в вытянутые ладони и, двигая плотно стиснутыми ногами, словно диковинная рыба, поплыла вперед.

Холод постепенно проникал в тело, замедляя мысли. Магии оставалось все меньше, а берег казался все таким же далеким. Я плыла и плыла, то всплывая, то вновь уходя под воду. Одно лишь упрямое желание жить толкало меня вперед. Если весь мир поверит, что заключенная номер семь умерла сегодня, когда в камеру к ней вошел подчиненный ментальному приказу законник, жаждущий ее смерти, если я сумею выбраться отсюда, бежать из Веньятты, можно будет начинать жить заново.

Но пока не было сил об этом думать.

Домик и флюгер. Маленькая тихая улочка чуть в стороне от восточной пристани, видимой в ясную погоду с галереи, соединявшей здание тюрьмы с корпусом исследовательского центра. Рыбацкая лодка самого Бьерри и лодка его зятя занимали самый крайний причал – оттуда было всего пять минут до дома. А какой чудесный вид открывается с чердака, где недавно сделали комнатку малышке Ливви – прямо на колокольню ратушной башни, которая стоит всего в нескольких улицах вглубь острова. И еще апельсиновый сад, где Ливви любила гулять с Коко, своим щенком…

Я собирала эти мельчайшие детали, вспоминая болтовню Бьерри. Угасающее сознание гнало меня вперед по ним как по карте. Выбраться на берег, стянуть грубую ткань с чьей-то лодки. Прошмыгнуть, держась тени, мимо портовой стражи. И дальше идти, идти, не думая об усталости, о пустоте, о холоде, вдоль по тихой улице, краем глаза выискивая шпиль ратушной башни и апельсиновый сад.

Где-то залаяла собака. Я подняла голову и различила на крыше невысокого синего домика железный флюгер. Из последних сил я рухнула на ступеньки и, потянувшись, слабо постучала в выкрашенную зеленой краской дверь.

Маленькая девочка застыла на пороге, во все глаза разглядывая меня, а позади прыгал и заливался лаем тонколапый щенок.

– Ливви, – просипела я, и девочка вздрогнула, услышав свое имя. – Дедушка… Бьерри…

– Мама… – Малышка испуганно пискнула, вцепилась в дверную ручку и, обернувшись, закричала куда-то в глубину дома: – Мама, мама! Деда!

Послышались чьи-то торопливые шаги. Теряя сознание вместе с последними каплями магии, я бессильно опустилась на ступеньки. Но кто-то знакомый и теплый не дал мне упасть.

– Дочка… Янитта, что произошло? – сквозь заволакивающий разум туман услышала я взволнованный голос старого законника.

Я не смогла ответить, беспомощно уронив голову на грудь. Бьерри обхватил меня, поднимая на руки, внес в дом. Девочка и щенок вертелись у него под ногами. Где-то послышались женские голоса, Бьерри тихо ответил. Кто-то охнул, разбилась тарелка.

– Все будет хорошо, дочка, все будет хорошо. – Голос Бьерри успокаивал, его тепло убаюкивало.

Я расслабленно выдохнула, прижимаясь к надежному плечу старого законника. И белое марево забытья окончательно затянуло меня в свои объятия.

* * *

Сознание возвращалось неохотно. Первым, что я почувствовала, был легкий ветер, чуть холодящий кожу. Пахло свежим бельем и почему-то розами. С трудом приоткрыв глаза, я увидела, как колыхались у распахнутого балкона белые занавески. Все в комнате – знакомой и незнакомой одновременно – дышало спокойствием и тишиной.

Неестественной, пугающей, глухой тишиной.

Сердце забилось тревожно и гулко.

Я ничего не слышала. Нет, ничего не чувствовала. Звуки были: чирикали за окном птицы, плескалась далекая вода в канале, ветер шуршал страницами книги, забытой на подлокотнике массивного кресла, казавшегося слишком громоздким для маленькой спальни. Но магия – привычная с детства энергия, бурлящая в крови, ощущение присутствия других людей, их настроение, эмоции, улавливаемые почти интуитивно, – пропала. Внутри была оглушительная пустота.

Я не чувствовала даже слабого отголоска прежней силы. Побег из Бьянкини выжег меня дотла, до самой последней капли. И от этого вдруг стало по-настоящему страшно.

Страшно и непривычно было ощущать себя беспомощной, отрезанной от мира, лишенной магии. Кристалл в настенном светильнике не горел, но я не могла сказать, пуст накопитель или полон. Наверное, где-то неподалеку должны были быть люди, но, как я ни старалась почувствовать, нащупать в звенящей энергетической пустоте хоть что-то, сила не откликалась на мой зов.

К горлу подступила паника. Я упрямо гнала прочь мысль, что, после того что я сделала в Бьянкини, моя магия может никогда не восстановиться, но от этого становилось только хуже. Воспоминания захлестнули мутной, тяжелой волной. Законник, нападение, разрушение крепости, побег. Бьерри. Я смутно помнила, что смогла добраться до дома своего бывшего надзирателя, но после этого в голове было пусто. Сейчас внутри было слишком много пустоты.

В дверь осторожно постучали, заставив меня нервно подскочить на кровати. От резкого движения что-то тихо зазвенело. Я подняла руки и с удивлением обнаружила, что от локтей до запястий они были унизаны серебряными браслетами. Черные кристаллы едва заметно пульсировали.