В ожидании ответа Босх, чертыхаясь, захромал к забору. Нога болела зверски.

Он никак не мог найти нужное место, пришлось включить фонарь. Яма нашлась, но Джессап снова, как в прошлую ночь, засыпал ее песком.

Телефон ожил:

— Босх? Это Джакес. Так вы полагаете, что видели объект?

— Я не полагаю, я его видел! Где ваши люди?

— Мы вокруг гнезда, он там.

— Чушь собачья! Он только что был под пирсом. Всех людей сюда, живо!

— Детектив Босх, наблюдение очень плотное, он не мог…

— Послушайте, Джакес, я веду расследование этого дела и знаю его как облупленного. Он только что прошел мимо, чуть на меня не наступил! Кто-то из ваших людей его прошляпил, разберитесь, или…

— Одну минуту… — буркнул Джакес, и на линии наступила тишина.

Босх включил звук и сунул телефон в карман. Потом, зашипев от боли, опустился на четвереньки и принялся за собачью работу. Протискиваясь на ту сторону, он покрылся холодным потом от мысли, что там поджидает Джессап.

Джессапа и след простыл. Босх поднялся и поглядел на юг, в сторону Венис-Бич. Цветные огоньки колеса обозрения едва освещали пустое пространство пляжа. На набережной перед отелями виднелось несколько прохожих, но никто из них даже не напоминал Джессапа.

Босх оглянулся. Чуть дальше склада на пирс вела крутая лестница, выходящая к автостоянке. Он заковылял туда и уже поднялся на несколько ступенек, когда телефон наконец зазвонил.

— Мы едем, где он?

— А я откуда знаю? Мне пришлось срочно прятаться, я же думал, вы следите за ним! Сейчас поднимаюсь на пирс. Что у вас там вообще творится?!

— У одного из наших живот схватило, бегал в кусты. Больше он работать не будет.

— Кретин! — Босх вышел на пустую стоянку. Здесь не было ни души. — О'кей, я на пирсе. Здесь никого.

— Понял, детектив. Мы в двух минутах, оцепим район. Он не взял ни машину, ни велосипед, значит, идет пешком.

— Он мог взять машину возле отеля! Кто может знать, куда… — В голове мелькнула новая мысль. — Мне нужно бежать, звоните, как только найдете, понятно?

— Да, сэр.

Босх отключился и тут же нажал кнопку домашнего номера. Двенадцатый час, ответить должна Сью.

Однако трубку взяла Мэдди.

— Папа?

— Ты что, еще не спишь?

— Это все из-за уроков, — фыркнула она. — Не могу же я сразу от тетрадок прыгать в постель!

— Ладно… Слушай, дай мне миссис Бамбро.

— Пап, ну я же в спальне, уже в пижаме.

— Ничего страшного, подойди к двери и скажи, чтобы взяла трубку на кухне. Мне надо с ней поговорить, а пока одевайся, вы уезжаете.

— Что? Я же…

— Мэдлин, послушай меня, это важно. Надо, чтобы вы сейчас же поехали к миссис Бамбро, я договорюсь.

— Зачем?

— Потом скажу, а сейчас просто сделай, как я прошу. Ну, зови ее!

Он услышал, как скрипнула дверь, потом голоса.

— Да, слушаю?

— Сью, это Гарри. Я прошу, чтобы ты взяла Мэдди к себе, прямо сейчас. Я подъеду не позже чем через час и заберу ее.

— Я не понимаю…

— Сью, мы гоняемся за одним типом, который знает, где я живу. Он исчез, мы его ищем. Оснований для паники пока нет, но лучше подстраховаться. Бери Мэдди, и уезжайте, очень тебя прошу. Можешь сделать это для меня?

— Все, собираемся.

В голосе Сью звучали сила и уверенность. Наверное, это профессиональное, подумал Босх.

— Спасибо, я побежал. Позвони, пожалуйста, когда будете дома.

Однако Босх никуда не побежал. Убрав телефон, он спустился на пляж и снова направился к яме под забором. Оказавшись по ту сторону, включил фонарь, подошел к запертой двери и достал отмычки. На этот раз возиться с замком пришлось дольше, отвлекали мысли о Джессапе. Случайно ли совпало, что он выскользнул из дома одновременно с тем, как агенту приспичило в кусты, или наблюдение давно раскрыто?

Кто знает?

Наконец замок щелкнул и раскрылся. Луч фонаря выхватил из темноты одеяло с подушкой — и сумку с надписью «Ральфс». Босх опустился на колени и потянулся к сумке, но тут зазвонил телефон.

— Нашли, — доложил Джакес. — Объект на Оушен-Парк, направляется к гнезду.

— Постарайтесь на этот раз не потерять его. Все.

Он убрал телефон и осторожно приоткрыл сумку, не сдвигая с места. Там оказался десяток банок с консервированными фруктами — персики в сиропе, ананасы, какой-то джем — и запечатанный пакет с пластиковыми ложками. Босх долго смотрел, потом перевел взгляд к потолку, где между балок перекрытия виднелись очертания запертого люка.

— Для кого ты это приготовил, Джессап? — прошептал он.

Среда, 7 апреля, 13:05.

Все лица в зале обратились к двери. Начиналось самое главное, но сегодня мне предстояло оставаться среди зрителей, хоть и в первом ряду. Не сказать, что я этому особенно радовался, но решение было принято, и в правильности его никто не сомневался.

Дверь открылась, и Гарри Босх ввел в зал нашего главного свидетеля. У Сары Энн Глисон не было ни одного платья, а покупать новое специально для выступления на суде ей не хотелось. Сара пришла в черных джинсах и фиолетовой шелковой блузке. Она была красива и уверена в себе, платье не понадобилось.

Босх держался по правую руку от свидетельницы и, пропуская ее через ограждение, на всякий случай заслонил ее от стола защиты, откуда Джессап смотрел во все глаза на своего главного врага.

Остаток пути Сара прошла одна, обменявшись улыбками с Грозной Мэгги, уже стоявшей на трибуне. Наступал главный момент и для Мэгги — ее улыбка выражала надежду для обеих женщин.

Мы плодотворно провели утро, заслушав показания бывшего водителя Уильяма Клинтона, а затем до обеда слушали Босха. Клинтон подробно рассказал о поведении Джессапа в машине, об одолженной бейсболке и о том, как проходило опознание. Он подтвердил, что эвакуаторы «Аардварка» часто пользовались стоянкой за театром «Эль-Рей», рассказал об агрессивном поведении Джессапа в день убийства, не забыв упомянуть и о его попытке «застолбить» за собой бульвар Виндзор. Все это серьезно подкрепляло версию обвинения, и во время перекрестного допроса Ройсу так и не удалось сбить свидетеля с толку.

Затем свидетельское место занял Босх, уже в третий раз, но теперь он выступал от своего собственного имени, излагая результаты своего расследования. Он предъявил бейсболку «Доджерсов» с инициалами Клинтона, которую изъяли у Джессапа при аресте двадцать четыре года назад, не упоминая, где она все это время хранилась: о пребывании Джессапа в тюрьме Сан-Квентин говорить запрещалось, как и вообще о его первом процессе.