Я не говорю, что сестра Сэма была последней. Почему-то мне кажется, что это еще страшнее.

– Ох… – тихо выдыхает Ланни, но в ее голосе не слышно эмоций. – Значит… он последовал за нами сюда? Так? Он никогда на самом деле не был нашим другом. Он хотел выследить нас. Сделать нам что-то плохое из-за того, что папа сделал с его сестрой…

О боже. Она назвала Мэла папой. Это глубоко ранит меня; это безумно больно.

– Солнышко…

– Она права, – говорит Коннор с заднего сиденья. Глядя в зеркало, я вижу, что он смотрит в окно, и в этот момент жутко напоминает своего отца. Так сильно, что я не могу оторвать взгляд и в какой-то момент мне приходится резко повернуть руль, чтобы вернуться на свою полосу – мы уже едем по извилистой дороге, ведущей к озеру. – Он не был нашим другом. У нас нет никаких друзей. Было бы глупо думать, что они у нас есть.

– Эй, это неправда, – возражает Ланни. – А как насчет того Отряда Гиков, с которыми ты играешь в эти заумные игры? А как насчет Кайла и Ли, пацанов Грэма? Они постоянно спрашивают тебя то об одном, то о другом…

– Я же сказал – у меня нет друзей. Просто ребята, с которыми я играю в игры, – отвечает Коннор. В голосе его звучат нотки, которых я раньше не слышала, и мне это не нравится. Вообще. – И сыновей Грэма я не люблю. Просто притворяюсь, чтобы они опять не побили меня.

Судя по выражению лица Ланни, до сего момента она этого тоже не знала. Я думаю, что Коннор, должно быть, доверял Сэму, а теперь, когда тот оказался предателем, он больше не видит смысла хранить от меня секреты. Я застываю. Я помню, как напряженно держался Коннор в присутствии мальчиков Грэма. Я вспоминаю его предупреждение о том, как он лишился своего телефона – что, вероятно, его взял кто-то из них. Я ненавижу себя за то, что усомнилась в этом. Но в том вихре событий, когда я беспокоилась о том, что может сделать Мэл, да еще когда всплыло это убийство… я просто забыла об этом. Я подвела своего сына.

Когда Сэм нашел его с разбитым носом и в синяках – это была работа братьев Грэм.

Я скриплю зубами и ничего не говорю на протяжении всей остальной поездки. Ланни и Коннор, похоже, тоже не хотят больше говорить. Я притормаживаю у въезда на нашу дорожку, ставлю «Джип» на ручной тормоз и поворачиваюсь к ним.

– Я не могу исправить то, что пошло неправильно. Это просто случилось. Я не знаю, чья это вина, и на самом деле мне уже все равно. Но я обещаю вам одно: я позабочусь о вас. О вас обоих. И если кто-нибудь попытается причинить вам вред, им придется сперва пройти через меня. Понимаете?

Они понимают, но я вижу, что это не до конца успокаивает их, что в них остается некое напряжение, словно натянутая проволока. Ланни замечает:

– Ты не всегда с нами, мама. Я знаю, ты хотела бы этого, но иногда нам приходится приглядывать друг за другом, и было бы лучше, если б ты сказала мне код от…

– Ланни, нет.

– Но…

Я знаю, чего она хочет: доступ к оружейному сейфу. И не хочу давать ей этот доступ. И никогда не хотела. Я никогда не хотела, чтобы мои дети росли стрелками, вояками, юными солдатами.

До тех пор, пока у меня есть силы защитить их, я этого не допущу.

В хрупком молчании я снова трогаю «Джип» с места и, хрустя гравием, направляю его к нашему дому.

Когда свет фар падает на него, я вижу кровь. Это все, что я вижу при первом всплеске узнавания: ярко-красное пятно на двери гаража; кругом потеки, мазки и капли. Я резко нажимаю на тормоза, и нас бросает вперед, натягивая ремни безопасности. В свете галогеновых фар я вижу, что красное пятно слишком яркое и густое, и понимаю, что это, вероятно, не кровь. Оно все еще влажное и блестит на свету, и пока я смотрю на него, одна из капель как раз срывается вниз.

Это было сделано совсем недавно.

– Мама, – шепчет Коннор. Я не смотрю на него. Я теперь смотрю на слова, намалеванные на наших окнах, на кирпичной стене, на входной двери.

– Мама! – Рука Коннора крепко сжимает мое плечо, и я слышу панику в голове сына, самый настоящий страх. – Мама!

Я даю «Джипу» задний ход и, разбрасывая гравий из-под колес, мчусь по подъездной дорожке к главной дороге. Мне приходится резко затормозить, потому что путь преграждают две машины. Чистенький, без единой пылинки и в безупречном состоянии, внедорожник «Мерседес» и грязный пикап с завышенной посадкой, который под слоем грязи вполне может быть красным. Они блокируют нам проезд.

Йохансены, милая, тихая пожилая пара, живущая чуть выше по склону, те, кому я представилась, когда переехала сюда… они сидят в своем внедорожнике, не глядя на меня. Они смотрят на дорогу, как будто то, что они перекрыли мне путь – всего лишь долбаная случайность. И они тут ни при чем.

Подонок в красном пикапе и его дружки подобными этическими соображениями не отягощены. Они счастливы, что их заметили. Трое из них вылезают из длинной кабины, а еще трое – из кузова пикапа. Пьяные, расхлябанные и в полном восторге от этого. Я узнаю́ одного из них. Тот скот из тира, Карл Геттс, которого Хавьер вытурил за плохое поведение.

Они направляются к нам, и я с дрожью понимаю, что со мной мои дети, а я не вооружена и, Господи, помилуй, копы даже не потрудились оставить поблизости патрульную машину, чтобы проследить за нашей безопасностью. Вот вам и все добрые намерения Престера, если они у него вообще были. Меньше суток прошло с тех пор, как нас раскрыли, и вот уже нам приходится бояться за свою жизнь.

Вот почему я езжу на «Джипе».

Я переключаюсь на первую передачу, въезжаю чуть выше на холм, а потом мчусь по бездорожью, вниз по крутому неровному склону, поросшему травой, под которой прячутся наполовину ушедшие в землю камни. Самые большие из них я объезжаю, но мне нужно поддерживать скорость, потому что я вижу, что водитель пикапа и его приятели загружаются в свою машину. У них тоже полный привод. Они поедут за нами так быстро, как только смогут. Надо как можно больше опередить его.

«Мне нужен мой пистолет», – в отчаянии думаю я. Сейчас в оружейном сейфе под задним сиденьем пусто. Я вынула оттуда пистолет, готовясь передать «Джип» Хавьеру. «Неважно», – говорю я себе. Полагаться на кого-то другого или что-то еще – это плохо. Я должна полагаться только на себя: в первую очередь, в последнюю очередь, всегда. Это урок, который преподал мне Мэл.

Первое: мне нужно доставить нас всех в безопасное место. Второе: перегруппироваться. Третье: любой ценой убрать моих детей из этого места.

Я почти – почти – успеваю добраться до дороги.

Все происходит так: мне приходится резко вывернуть руль, чтобы не врезаться в торчащий валун, скрытый куртиной густой травы, и при этом я попадаю правым колесом в широкую невидимую расщелину. «Джип» кренится, и на какой-то миг я с замиранием сердца вспоминаю о том, насколько велика смертность при авариях с опрокидыванием автомобилей, а потом машина снова выпрямляется, и еще до того, как резкий вскрик Ланни бьет меня по ушам, я думаю: «Всё в порядке».