Кто-то кричит:

— Schlagt sie tot, die Hunde![71]

Падает первый убитый янки. Подключается пулемет. Бойня началась.

Минут через двадцать или чуть позже наступает третий этап. Выжившие после расстрела пытаются убежать и попадают под огонь немецких пулеметов. Первый и третий этап удостоились обильного внимания немецких источников, подчеркивающих, что это были законные военные действия. Спорить тут не с чем. Действительно, на первом этапе немцы встретились с вооруженным противником, а на третьем — выполняли свой долг, стреляя по убегающим военнопленным (хотя в данном случае военнопленные прекрасно понимали, что если не сбегут сейчас, то могут прощаться с жизнью). Но вот заняться подробным изучением второго этапа защитники эсэсовцев так и не рискнули.[72]

Эсэсовцы, участвовавшие в убийствах в долине Амблева, почти единодушно утверждали, что стреляли в мирных бельгийцев потому, что те первые начали стрелять по ним. Первые немецкие раненые, вернувшись в отель «Дю Мулин» 17 декабря, когда Пейпер был еще там, сообщили своим товарищам, что по ним стреляли местные в Ставло. Один немецкий защитник действий 1-й дивизии, Лотер Грайль, писал в своей книге «Die Wahrheit über Malmédy»:

Грайль почти слово в слово повторяет написанное за шесть лет до того Цимсеном в книге «Der Malmédy-Prozess»:

Насколько правдивы эти утверждения немцев? Стреляли ли по ним местные в Ставло, в Труа-Пон или где-либо еще?

В суматохе уличных боев, которые шли в Ставло и соседних деревнях, ошибиться было несложно. Что касается расстрела, который видела мадам Грегуар, то вполне возможно, немцы застрелили неизвестного американца, который в течение часа сдерживал эсэсовцев, пока они не захватили в конце концов дом Легея. Точно так же вполне возможно, что атакующие приняли четырнадцатилетнего Жозе Женгу, когда он высунулся из окна кухни, за американского солдата и инстинктивно отреагировали соответствующим образом.

Но как же остальные случаи — убийство месье Ламбер-Боку за бритьем, убийство месье Луи Николе или неудавшийся расстрел месье Жоржина? Неужели жертвы и свидетели подобного просто лгут? Или расстрелы были местью за то, что те первыми начали стрелять в немцев? Были ли в ту декабрьскую неделю 1944 года в Ставло и окрестностях вооруженные гражданские?

Еще в сентябре 1940 года, три месяца спустя после того, как немцы впервые оккупировали Ставло, этот маленький городок стал центром бельгийского Сопротивления. Местные лидеры завладели оружием, брошенным бельгийской армией при отступлении в мае, спрятали его в Арденнском лесу и сформировали вооруженный отряд, первичной целью которого стала помощь бельгийцам и французам, бежавшим от немцев. В 1942 году отряд перешел к активным действиям против немцев — впрочем, эти действия быстро закончились после того, как в октябре наиболее активные деятели Сопротивления были схвачены. В 1943 году первая ячейка Сопротивления сменилась полувоенным отрядом маки[73] под руководством Эмиля Вольверца. Этот отряд стал для гитлеровцев вечной занозой, и местное льежское гестапо прозвало Ставло «гнездом террористов». Через год Вольверц погиб в перестрелке с немцами, но отряд продолжил борьбу и без него и оказал американцам значительную помощь, когда в сентябре 1944 года те освобождали Ставло.

Месяц спустя, опасаясь засилья коммунистов в бельгийском движении Сопротивления, британское правительство указало бельгийским властям, что бойцы Сопротивления должны сдать оружие, а те из них, кто хочет продолжать борьбу с немцами, пусть вступают в армию. 18, ноября, в день, назначенный для демобилизации, в Брюсселе разразился кризис, потому что бойцы Сопротивления отказывались сдавать оружие и угрожали всеобщей забастовкой. Призванные на помощь британские войска окружили город, но угрозы не были воплощены в жизнь, и массовый митинг участников Сопротивления прошел без инцидентов.

Однако менее чем за месяц до начала Арденнского наступления многие бойцы Сопротивления продолжали оставаться вооруженными, и точно известно, что в густых арденнских лесах до сих пор схоронено много несданного оружия. Вопрос о том, использовалось ли это оружие, остается открытым.

Немцы после войны утверждали, что использовалось. Некий эсэсовец сказал месье Натали во время боев в Стумоне: «Вы здесь не такие, как в Ставло», намекая тем самым, что в Стумоне никого не расстреляли потому, что, в отличие от Ставло, в нем не было партизан. Но ни тогда, ни впоследствии эсэсовцы так и не смогли привести никаких доказательств агрессивных действий местных против них. Не было ни взято в плен, ни убито ни одного местного жителя с оружием в руках или в форме «Белой армии» — бельгийских маки. И тем более необъясним тот факт, что большинство убитых составляли женщины и дети, которые оружие, как правило, не поднимают. Да и зачем гражданским теперь скрывать свое активное участие в обороне родного города от немцев? Это же не преступление, а свидетельство мужества! Однако, несмотря на все поиски, в Ставло так и не обнаружили ни одного бельгийца, который мог бы заслуженно похвастаться своим участием в перестрелках с немцами. Один-два человека рассказали о том, как помогали американцам в качестве проводников или связных, но не в качестве вооруженных солдат.

1

В конце лета 1946 года осужденных по «делу Мальмеди» перевели к прочим осужденным на смерть военным преступникам в старую баварскую тюрьму, где 22 года назад молодой австриец по имени Адольф Гитлер, отбывая срок за участие в Мюнхенском путче, написал «Майн кампф». Им выдали красные куртки смертников, и вместе со 150 такими же смертниками они принялись ждать, пока генерал Клей из армии США подтвердит приговор, вынесенный судьями в Дахау.