Фиона побледнела и покачнулась в седле. Керкхилл поспешно добавил:

— Могу повторить лишь то, что говорил вам раньше: я ни на минуту не допускаю, что вы тащили его с холма над рекой до самого кладбища. Очень немного найдется женщин, которым достанет физической силы, чтобы перетащить мертвеца на такое расстояние. А женщина за две недели до родов и подавно на такое не способна. Вспомните-ка, дорогая: легко ли вам тогда было хотя бы просто нагнуться?

В первый раз за весь разговор Фиона улыбнулась, хотя улыбка вышла блеклой, невеселой.

— Помилуйте, я даже обуться не могла без помощи Флори. Не говоря уж о той ужасной боли, которой страшно мучилась. Я все время о ней забываю. Видите ли, в ту ночь я ничего не чувствовала, потому что лишилась сознания, как только он сбил меня с ног. Но на следующее утро, когда я попыталась встать с постели, чтобы идти на похороны Джеба… Было просто ужасно, но, надо думать, накануне ночью должно было быть еще хуже. Вряд ли я вообще смогла бы…

Фиона осеклась, и Керкхилл внимательно взглянул на нее:

— Что такое? Вспомнили что-то новое?

— Нет, — ответила она.

Керкхилл чувствовал — что-то пришло ей на ум, но Фиона сумела взять себя в руки, чтобы попытаться отвести его подозрение. Что-то, о чем она думала и раньше, что тревожило ее до сих пор…

Керкхилл замолчал, давая Фионе время на размышления. Его же собственный ум лихорадочно работал, пытаясь найти ответ.

Фиона боялась посмотреть на Керкхилла. Вдруг догадается, что за страхи гнетут ее душу? Боль в боку, под ребрами, куда ее ударил Уилл, была просто нестерпимой. На следующее утро без помощи Флори она ни за что не смогла бы даже встать с постели!

Тем не менее ночью, после того как Уилл сбил ее с ног и она лишилась чувств, ей каким-то чудесным образом удалось снова встать на ноги и не просто дойти до дома, но и подняться на два пролета лестницы, чтобы дойти до спальни. А потом еще раздеться, забраться в постель и проспать до самого рассвета!

Как, ради всего святого, она умудрилась это сделать без посторонней помощи?

Ответ был прост и очевиден — никак.

Тогда кто ей помог?

Флори — вот о ком можно было подумать в первую очередь. Но в ту ночь, после ужина, она даже не видела свою горничную. Еще до того как они покончили с ужином, старый Джардин сказал что-то сыну, здорово его разозлив, и Уилл тотчас же захотел поговорить с ней. А потом случилась беда с Джебом.

— Расскажите же мне, Фиона, любовь моя.

Она вздрогнула и только сейчас поняла, что совсем поникла головой, словно под тяжестью мыслей, которые ее одолевали. Но голос Керкхилла внушал ей уверенность — как всегда, впрочем, — и она повернулась к нему, ища спасения.

— В чем дело? Вы можете рассказать мне все. Что-то насчет той ночи?

Фиона кивнула:

— Видите ли, все началось с Джеба.

— Ваша ссора с Уиллом?

— Да, потому что Уилл уже был порядком разозлен. Знаете, в те дни, казалось, он был постоянно не в духе. Но в тот вечер, еще до ужина, старый Джардин сказал ему что-то неприятное. Не знаю, о чем шла речь. Может быть, отец обвинил его в том, что он слишком много тратит. Они вечно ссорились из-за денег, потому что Уилл любил тратить деньги, а старый Джардин — копить. В тот вечер Уиллу захотелось выплеснуть злобу, и он сказал, что хочет пройтись, а я должна пойти с ним. Якобы это пойдет мне на пользу. Я думала — ему нужен кто-то, кто стал бы уверять его в собственной правоте, или, напротив, чтобы было на ком выместить злобу. Но когда мы вышли во двор, один из слуг сообщил, что у его любимой лошади в копыте застрял шип и что Джеб пытается его вытащить.

— Значит, вы видели, как это случилось с Джебом?

— Да, видела! Уилл бросился на конюшню чуть ли не бегом, потащив меня за собой, и закричал Джебу — как там дело с лошадью, опасно ли? Джеб вздрогнул, и лошадь встала на дыбы. Взбрыкнула копытами — и Джеб полетел головой прямо на столб.

Фиона закрыла глаза, но картина того страшного происшествия стояла перед ней как наяву.

— И что было потом? — спокойно спросил Керкхилл, и страшное видение исчезло.

С глубоким вздохом Фиона продолжала:

— Уилл пришел в бешенство. Сказал, что Джебу надо было лучше следить за лошадью, нужно было привязать ее покрепче… Я… я приняла сторону Джеба и накричала на Уилла. Он был ужасен в гневе, но мне было страшно за Джеба.

— И были правы, как потом оказалось.

— Да, — грустно подтвердила Фиона. — Мы оба и не подозревали, что Джеб так сильно ударился. Пока мы ругались, кто-то крикнул, что Джеб не двигается и, кажется, не дышит. К тому времени как мы поняли, что Джеб мертв, Уилл был готов винить во всем случившемся исключительно меня.

— Вас?!

— Ну да, конечно. Сказал, что это мои юбки, а вовсе не его суета и крики отвлекли Джеба и напугали лошадь. Тогда я тоже вышла из себя… ах, сэр, не думаю, что вам хочется слышать все остальное.

— Только если сами захотите рассказать.

— Нет. Это была обычная ссора, ничего больше. Но, как чаще всего случалось, наша перебранка переросла в нечто похуже. Уилл сказал, что его люди займутся Джебом, а ему нужно кое-что мне объяснить, и мне придется выслушать все, до последнего слова. Потом он потащил меня на холм, где над рекой бежала тропинка. Тянул за руку и шел чуть не бегом, так что я едва могла устоять на ногах. По правде говоря, сэр, я не помню всего, что он говорил или что говорила я. Но он ударил меня по лицу и, должно быть, продолжал избивать, потому что я помню, как боялась за малыша. Последнее, что я помню, — это как проснулась утром в своей постели.

— И это все?

Кивнув, Фиона вдруг поняла, что ни словом не обмолвилась о том, что мелькнуло в ее уме, прежде чем она вспомнила ужасную смерть Джеба.

— И вы до сих пор не помните, как добрались до спальни?

— Нет, — ответила она. Слова уже дрожали на кончике языка — она была готова признаться, что вряд могла сделать это самостоятельно, но впереди послышались крики.

К ним приближались пятеро всадников, размахивая руками. Она узнала сестру, кузину и Нэн. За ними скакали сэр Хью и Роб Максвелл. Женщины радостно улыбались.

Нэн весело крикнула:

— Стража на стене видела, как вы приближаетесь! Да еще Тони нас предупредил. Поэтому мы сели на лошадей и выехали навстречу, чтобы принять вас как следует!

У Фионы отлегло от сердца. Прежде чем начинать обсуждать с Диконом вопрос о том, кто в ту ночь мог прийти ей на помощь, нужно было тщательно обдумать все последствия ее откровенности.

В Данвити-Холле их ждал самый радушный прием. Во дворе замка звучала музыка менестрелей, а потом из ворот главной башни вышел сэр Джеймс Сейтон с улыбающейся леди Фелиной под руку. По словам Нэн, в труппе менестрелей были не только музыканты, но и танцоры, циркачи и даже актеры.