* * *

Вечером в мою комнату заглядывает Саймон. Я уже ничего не говорю по поводу того, что он не стучится. Потому что… ну какой смысл?

– Не спишь еще?

Я разворачиваюсь к нему на крутящемся стуле и развожу руки в стороны.

– Как видишь.

Мы не говорили о том, что он знает. Я просто-напросто боюсь поднимать эту тему, а Саймон ведет себя как прежде. Это успокаивает.

– На заднем дворе Кайден, – говорит он. – Ждет тебя.

Честно говоря, я ожидала, что он наконец-то решится со мной поговорить. Я уже пришла к выводу, что не делать из этого случая драму никак не выйдет. Ну не бывает так. У каждого глупого поступка бывают последствия.

Я натягиваю толстовку, надеваю меховые тапки и спускаюсь вниз. Открыв дверь из кухни, я сразу вижу Кайдена на нашем заднем дворе. Он сидит на поваленном стволе старого дуба, которого папа превратил в произведение искусства. С виду это все еще лежащий на земле ствол, но подойдя ближе, он превращается в обработанное и выкрашенное олифой широкое сиденье, вырезанное прямо посередине. Мама читает здесь книги летом. Сейчас там лежит мое старое детское одеяло.

При виде меня Кайден выдавливает белозубую улыбку, сверкающую в темноте. На улице безлунно, но двор освещают окна на втором этаже, в которых горит свет.

– Привет.

– Привет. – Я сажусь рядом, и между нами повисает тишина.

Такое было только после той ночи. Я не думала, что все может вот так просто вернуться.

– Тебя не было на игре, – говорит Кайден, глядя на меня.

Я киваю.

– Сегодня мы с Джастином решили потренироваться подольше. Ведь скоро фестиваль и еще соревнования.

Кайден понимающе кивает и смотрит прямо перед собой.

– Расстроен? – интересуюсь я.

Сегодня я даже не следила на сайте за новостями. О том, что Эшборо Флэйм проиграли, я узнала от Саймона.

Он пожимает плечами, не сводя глаз со своих черных кроссовок.

– Да не особо, бывает.

В другой бы раз я пихнула его локтем или ущипнула за живот, сказала бы что-нибудь саркастичное.

Но не сейчас.

– Ты ведь не сбежал?

Кайден натянуто улыбается.

– Неа, сказал, что вернусь через тридцать минут. Так что у меня минут пятнадцать, если не меньше.

– Я не злюсь, что ты рассказал Трейси, – говорю я, так как тянуть у нас времени совершенно нет. – Мы должны были ей рассказать. Понятно, что она обижена.

– Да, – кивает Кайден. – Но… у нас все хорошо. У меня и Трейси.

Я смотрю на него, не скрывая удивления.

– Правда?

Он кивает.

– Да. Трейс просто удивительная.

– Точно, – бормочу я. – Это здорово.

Он снова кивает. Сколько можно? Мы только и делаем, что киваем и киваем, пока говорим.

– Я пришел сказать, что все наладится, Вив, – уверено заявляет Кайден. – Это просто период такой. Она тебя не обвиняет, но…

– Да, я понимаю.

– Но я все еще считаю, что виноват я, и это вторая причина моего прихода. Прости еще раз.

На моих губах появляется грустная улыбка.

– Не извиняйся.

– Все встанет на свои места.

Пока вы не узнаете, что я снова что-то скрывала, – звучит в моей голове.

– Надеюсь.

Кайден смотрит на свой телефон и, вздохнув, поднимается на ноги.

– Мне пора. Я как-нибудь зайду. – Он спиной идет в сторону калитки, выходящей на улицу.

– Хорошо. Пока.

Он уходит, а я все еще сижу, наслаждаясь ночными звуками.

Глава 19

Лиам

Со своего места я отчетливо вижу каждое ее движение. Ребята уже выскочили на лед и, положив руки друг другу на плечи, стоят в ряд и с глупыми улыбками любуются группой поддержки, танцующей на льду.

Эшборо Флэйм вышли в финал с Северным Ванкувером, который начнется после весенних каникул. Сегодня здесь так же местное телевидение, много родителей. После видео-чата, проведенного еще на прошлой неделе, я до сих пор поражен некоторыми родителями. Многие задавали вопросы касательно своих детей так, словно совершенно их не знают. А отец Тони Кессиди вообще заявил, как я скажу, так и будет. Если я скажу и дальше играть ему в хоккей, то они позволят ему поехать в Штаты, а если я скажу «нет», то он будет учиться в академии и всю энергию тратить только на учебу.

Как это понимать? И что я должен был сказать? Я ответственен за этих ребят, но свое будущее они должны выбирать сами.

Вивиан улыбается, размахивая руками. Короткая узкая юбка с мелкими звездочками просто идеально подчеркивает ее выпуклую попку и узкую талию. Она наклоняется, выгибается, задирает ноги, – делает все, что делают остальные, но я смотрю только на нее. Ее кристально-голубые глаза светятся, мелкие пряди, выбившиеся из ее русого пучка, падают на лицо.

Нет, я не могу ее отпустить.

Но и преследовать я тоже не могу. Поэтому мне остается надеяться, что она вернется. Поверит мне и вернется.

В субботу у меня едва не треснула голова после двух ссор. Хотя это даже ссорами назвать сложно. Кристин просто заявилась ко мне домой и устроила истерику. Какого хрена вообще? У меня было огромное желание встряхнуть ее хорошенько, быть может, она бы очнулась и сообразила, что несет чушь. Да, я, можно сказать, слился после того, как почувствовал неладное с ее стороны. Она хотела большего. Но я думал, она все поняла, раз я перестал звонить. Все-таки нужно было поговорить.

Черт, и все это было задолго до Вив. Почему она решила все выплеснуть именно сейчас?

Вивиан просто ушла, так что это тоже не было ссорой. Но я видел в ее голубых глазах обиду. Моя малышка очень и очень ревнивая и всеми силами старается этого не показывать, но у нее плохо это получается.

Я решил дать ей время остыть и снова начать с того, с чего мы начинали. Пялиться со стороны.

* * *

Утром 31 марта я получаю кучу сообщений от семьи и друзей из Торонто. Родители поздравляют с Пасхой, братья шлют разную хрень. Мой друг Сэйдж, благодаря которому я здесь, отправил свое селфи, где он валяется в куче шоколадных яиц. Я ума не приложу, где он столько достал. Наверное, отбирал у детей.

Фестиваль кленового сиропа – не то место, где я обычно бываю. Но когда весь город собирается в одном месте, я не могу сидеть дома и киснуть. Я отправляюсь в городской парк вместе с Реджи и Хлоей. Я им рассказал про истерику Кристин. Реджи естественно встал на мою сторону, а Хлоя сказала, что