– А теперь я хочу, чтобы ты еще раз рассказала мне в мельчайших подробностях все, что запомнила об этом призраке.

Горничная устало посмотрела на нее:

– Стало быть, вы мне поверили?

– Конечно! Я просто пыталась избавиться от этой ужасной женщины. Скажи мне, привидение показалось тебе высоким или низкорослым? Худым или толстым?

Рыжие брови Нэн сошлись на переносице, так сильно она нахмурилась, пытаясь сосредоточиться.

– Среднего роста, не слишком высокое… И, пожалуй, скорее полноватое. О, мисс! Вы считаете, что это мог быть живой человек?

– Так и есть, – кивнув, вымолвила Белла. – Прошу тебя, не повторяй ни слова из того, что я сейчас говорю, но кто-то, возможно, хочет сыграть со мною шутку, вот и все.

– Но почему?

– О, просто для того, чтобы меня напугать. И, полагаю, этот человек думал, что в комнате нахожусь я. – Белла похлопала девушку по руке. – Вот и все, понимаешь? Тебе нечего бояться. Просто предоставь это дело мне.

С облегчением вздохнув, Нэн вскочила, чтобы завершить свои дела в гардеробной. Белла осталась сидеть на скамеечке для ног. Она долго и напряженно раздумывала о том, кто мог это сделать.

Хелен не хотела, чтобы она здесь оставалась, равно как и Банбери-Дэвис. Белла попыталась представить ученого, закутавшегося в драпировки и порхающего в темноте. Но зачем он проник в ее спальню и взял письма? Зачем он прочитал их, а потом забросил ей под кровать? Ответ на этот вопрос оставался тайной.

Кстати, она не могла исключить и Хасани. Хоть египтянин и казался Белле достаточно дружелюбным, несколько раз он вызывал у нее легкое чувство беспокойства. А особенно остро она ощутила его, когда Хасани наклонился, чтобы прочитать над мумией свои молитвы, и Белла увидела татуировку в виде глаза на его шее…

Кто-то тихо постучал в закрытую дверь, и она подскочила. Этот звук был издан не призраком. Неужели Майлз все-таки пришел? Захотел использовать корзину с фруктами как предлог для визита к ней?

Спеша ответить на стук, Белла вскочила на ноги, пригладила волосы и расправила платье. Ее взгляд метнулся к гардеробной комнате. Как она объяснит Нэн его присутствие?

Но, распахнув дверь, Белла увидела высокую сутулую фигуру Пинкертона. Дворецкий держал в руках серебряный поднос, на котором лежал сложенный листок бумаги.

– Мальчишка-посыльный принес это для вас к черному ходу. – Пинкертон пристально посмотрел на нее своими слезящимися глазами. – Я подумал, что мне самому следует принести вам письмо.

Заинтригованная, Белла взяла листок.

– Спасибо вам, – поблагодарила она дворецкого.

Поклонившись, Пинкертон ушел, а Белла закрыла дверь и подошла к прикроватному столику, на котором горела свеча. Сломав восковую печать, девушка просмотрела короткое послание.

Ноги у нее подкосились. Не поверив своим глазам, она присела на край кровати и снова прочитала послание.

Майлз вышел из бального зала только с наступлением сумерек, когда в комнате стало так темно, что он едва мог пробраться сквозь окутанный сумраком лабиринт египетских статуй. Его шаги эхом отдавались в длинном коридоре, устланном темно-красной дорожкой. Здесь в канделябрах мерцали свечи, и их бледный свет отражался в колоннах, стоявших через равные промежутки вдоль стен.

Его ноги сами по себе направились к Голубой гостиной. Одного взгляда на темный дверной проем было достаточно для того, чтобы понять, что Белла уже не работает среди мрачных куч артефактов. Хотя на самом деле он и не ожидал увидеть ее здесь. По правде говоря, он целый день избегал ее.

Майлз проснулся на рассвете, увидев эротический сон о Белле. Он не испытывал такого сильного сексуального возбуждения с тех пор, как был подростком, ему пришлось украдкой, под одеялом унять свою страсть рукой. И днем он сделал то же самое. Но это самоудовлетворение не шло ни в какое сравнение с тем блаженством, которое он испытал внутри Беллы.

«…уверена, мы можем оба прийти к согласию, что это никогда не должно повториться».

Эйлуин повернул в западное крыло, и его одинокие шаги были единственным звуком, нарушавшим тишину огромного дома. Как правило, он не отдавал предпочтения какой-либо определенной женщине. Да и к чему это, если в темноте они все одинаковы?

За исключением Беллы. С ней одного раза ему оказалось мало.

И, как правило, он не действовал спонтанно. Майлз заранее планировал свое время, решая наперед, какие артефакты он станет изучать или какие иероглифы будет расшифровывать для словаря, над которым он работал.

За исключением этого утра. Еще до того, как совсем рассвело, он импульсивно отправился верхом в Тернстед-Оукс, свое поместье, расположенное на холмах Беркшира. Тяжелая поездка придала ему сил, прохладный влажный воздух смахнул пелену с его разума.

«…уверена, мы можем оба прийти к согласию, что это никогда не должно повториться».

Черт возьми, это должна была быть его линия, а не ее. Именно это он собирался ей сказать, прежде чем она его перебила. Он должен быть доволен, что она разделяет его точку зрения.

И это так и было, черт побери!

Прискакав в поместье, герцог прогулялся по своему особняку. Это было чудесное место, красиво убранное, куда более напоминавшее настоящий дом, чем его смахивающий на музей особняк в Лондоне. Тернстед-Оукс был любимой резиденцией его матери, где она оправлялась после своих многочисленных выкидышей. Мальчиком Майлз часто бывал здесь. Сколько времени прошло с его последнего приезда сюда? Год? Два года? Три? Судя по изумлению слуг, возможно, даже больше.

Белле бы здесь понравилось. Эйлуин так и представил, как занимается с ней любовью в большой постели наверху, а окна при этом распахнуты для птичьего пения и летнего бриза…

Впрочем, он тут же отбросил эту фантазию. Она ясно дала ему понять, что не станет его любовницей, и это совсем неплохо, потому что любовная интрига чревата беременностью. Белла не была опытной шлюхой, которая знает хитрости для предотвращения зачатия. И он не мог, не хотел жениться на ней. Об этом и речи быть не могло. Она заслуживала лучшей доли, чем мужчина, ничего не знающий о любви, мужчина, единственной целью в жизни которого было изучение Древнего Египта.

Лучше бы ему сосредоточиться на извлечении еще какой-нибудь информации о сэре Сеймуре из сейфа памяти Беллы. А потом, когда она уже не будет ему полезна, он смог бы уволить ее.

Раздраженный и взволнованный, Майлз направился к теплицам – истинной цели своего путешествия в Беркшир. Там, выбирая для Беллы экзотические фрукты, он поболтал со старым садовником, лицо которого ему было знакомо с детства.

Теперь он стал задаваться вопросом, понравится ли ей фруктовая корзина. Появится ли на ее лице теплая и открытая улыбка? Майлз надеялся, что, доставив ей удовольствие, он избавится от сковавшего его напряжения. Она – леди по рождению, и он лишил ее девственности. Джентльмен предложил бы ей брак.