Дуся Пупсикова после пятого бокала шампанскогопринялась гадать на салате-оливье. Она разбрасывала по столу горошины и, пачкаяпальцы в майонезе, пыталась представить, что будет через пятнадцать лет. Однакопредставления у нее расплывались и не шли дальше того, что Тузиков облысеет ипотолстеет, а Семь-Пень-Дыр станет хозяином ломбарда. Склепова же, разумеется,сменит Грызиану и сделается самой крутой телеведущей.

Как ни странно, Гробыню эта заманчиваяперспектива не вдохновила, и она едва не запустила в Пупсикову тарелкой ссалатом.

– Нет уж, родные мои! Никаких лысогорских шоу!Через пятнадцать лет я буду матерью восьми детей и лопатой зарублю того, ктобудет учить их всякой магии! И никакой больше «Гробыни». У меня, между прочим,и нормальное имя есть, если кто-то забыл… – заявила она.

Многие засмеялись, приняв это за шутку, однакоумный Ягун успел ужом скользнуть в сознание Гробыни, кое-что там увидел изадумался так, что за пять минут ни разу не пошутил. Если не считать часов сна,то для Ягуна это был своеобразный рекорд.

Затем Ягун вспомнил, что обещал сменитьВаньку, и отбыл на пылесосе. Едва он спрыгнул с пылесоса в сугроб, как Ванькаринулся к играющему комментатору с явным намерением его придушить.

– Чего ты злишься? Я тебе тарелочку послал.Заботился, между прочим. Не получил? – спросил Ягун.

Ванька толкнул его в грудь и посадил в сугроб.

– Я так и знал, что это ты! Твоя дурацкаятарелка при телепортации перевернулась и всю бошку соусом залила… Наморозе! – сказал Ванька.

Ягун, заинтересовавшись, покинул сугроб изабегал вокруг Ваньки.

– Не надо говорить «бошку»! Надо говорить«волосы»! – уточнил он. – Смотри-ка, мамочка моя бабуся, какхудожественно все заледенело! Ты что, без шапки был? Ай-ай-ай! Ухи-горлы-носыэтого не одобряют!

Чудом не перепутав головомойное заклинание сголовотяпским, играющий комментатор привел Ванькины волосы в удовлетворительноесостояние и отправил Валялкина к Гробыне.

– Если вдруг дороги не найдешь, не комплексуй!Прямо подлетаешь к первому же прохожему и спрашиваешь: «Где тута, милыйчеловек, свадьбу гуляют?» Москва город маленький. Здесь все друг другазнают, – напутствовал он его.

Захватив с собой Тангро, Ванька отбыл.«Алмазный ключик» он нашел довольно быстро, несмотря даже на то, что играющийкомментатор объяснил адрес крайне путано, со множеством ненужных деталей.

К тому времени как Ванька оказался вресторане, гости на свадьбе успели уже поднадоесть друг другу, и появление Ванькивоспринято было с радостью. Вначале Пупсикова и Попугаева повисли у него нашее, причем Попугаева едва не зацеловала его до дыр. Потом счастливый женихедва не раздавил Ваньку в своих приветственных объятиях. Затем подошел Шурасик,и Ванька выслушал длинную лекцию о палатализации согласных и ее влиянии нанекоторые заклинания.

Спасла Ваньку Свеколт. Она увела Шурасика заруку, а к Ваньке мимолетно принюхалась и сказала, что соус, на ее взгляд, несамый удачный. С перцем на кухне определенно перемудрили.

Ванька что-то пробурчал в ответ, пытаясьвысмотреть среди гостей Таню. Бесполезно. Ее еще не было. Почти насильно Ванькупосадили между Аббатиковой и Семь-Пень-Дыром и принялись усиленно кормить.

– А то от те-е-бя о-са-а-ался оди-и-инс-е-е-елет! – пропела Аббатикова.

Ваньке однако кусок в горло не лез, потому чтоон обнаружил прямо напротив себя Зализину, наблюдавшую за ним с прилипшей кгубам усмешечкой.

– Что же ты со старыми друзьями нездороваешься? Как молодость проходит? Как Танечка? Не заела тебя? –спросила она нежно.

Едва договорив, Зализина повернула голову ивсмотрелась во что-то. Зрачки у нее сузились.

– О, Гроттер! Вот уж точно говорят: не к ночипомянуть, а ко дню!.. – сказала она. – А нам Ванечка только-только отебе рассказывал! Прям жужжит и жужжит – все про тебя! Всем уже надоел своимиоткровенностями!

Таня посмотрела куда-то сквозь Зализину, и тапритихла. Такой взгляд не подделаешь. Нет, с Гроттершей явно что-то происходит.Она чем-то потрясена, почти смята, но вот только чем? Зализина даже на стулезаерзала от невозможности это узнать.

Таня поздравила Гробыню и подошла к Ваньке. Вовсех случаях, которые не требовали беспроцентных денежных вложений,Семь-Пень-Дыр поступал достаточно благородно. Вот и сейчас он без подсказоквстал и пересел на другой стул. Таня же села рядом с Ванькой и под столомнезаметно взяла его за руку.

Ванька единственный не лез к ней с вопросами идаже не поздоровался вслух, а только очень тепло, «по-ванькински» улыбнулся.Словно и не было недель разлуки. С Ванькой было хорошо. Он всегда чувствовал еенастроение. Причем не мимолетное, поверхностное и часто капризное настроение,которое может поменяться раз семь за минуту, но настроение истинное, глубинное,которое держится порой месяцами и неделями. Таня иногда думала, что это потому,что, привыкнув общаться с животными, которые не могут толком объяснить, где уних болит, Ванька то же зоркое сострадание перенес и на людей. Хотя нет.Видимо, эта мудрость сердца была врожденной и отыскала себе подходящуюпрофессию.

С Ванькой можно было разговаривать глазами. Всущности, голос надо использовать только для выяснения конкретных вещей: «Гдесахар»? – «Возьми там-то!» Для всех же остальных, важных и трепетных вещейгораздо больше подходят глаза.

«Как ты?» – спрашивали ее Ванькины глаза.«Устала и запуталась», – отвечали ему Танины. «Но ты со мной?» – «С тобой.Но мне сейчас плохо».

Таня ела, слепо тыкая вилкой мимо картошки втарелке, и ощущала себя опустошенной. Шум свадьбы проходил стороной, никак незатрагивая ее.

К Тане подошла Ленка Свеколт и коснуласьплеча, привлекая внимание.

– Давай поговорим!

Таня вопросительно скосила глаза на сидящуюнапротив Зализину.

– Ерунда! – сказала Свеколт.

Окунув палец в стакан с соком, она начертилана столе руну, превращавшую для окружающих их слова в классические цитаты.

– Ты нашла его? Вы ведь виделись! –спросила Ленка.

– Эс зинт нихт алле фрай, ди ире кеттеншпоттен! [8]– донеслось до Зализиной, и, недоумевая, она заморгала, как сова.

Шурасик понимающе заржал. Это были шуточки егокалибра.

– Откуда ты знаешь? – спросила Таня.

– У тебя на лице его тень. Я знаю, что емусейчас плохо. Где он? Помоги его найти!