— Напиши про все, что с нами на этих каникулах было, — попросила Шлёпа.

— Про песчаную яму, — многозначительно добавил Робби.

— Ее потом опубликуют, а к тебе длинная очередь за автографами выстроится! — намекнула Шлёпа.

Я погладила пустые страницы — а потом старательно вывела первое предложение. Папа с Элис пошли готовить ужин. Шлёпа переоделась в свое новое трико и училась делать стойку на руках. Робби учил хомяка крутиться в колесе в клетке. Моди сидела с новой книжкой на коленях и пела всем своим любимым героям.

— По-моему, псаммиадово волшебство все-таки сработало, — сказала я. — Робби получил живого зверька, я, может, и правда за книжку сяду, а Шлёпу вдруг все полюбили. Псаммиад заглянул в наши сердца и увидел, чего мы хотим на самом деле.

— А как же Моди? — спросила Шлёпа. — Думаешь, она о мороженом мечтала?

Я опустилась на колени рядом с Моди:

— Моди, послушай-ка.

— Гей, кошка со скрипкой, — пропела Моди, ткнув в правую страницу.

— Да, книжка отличная.

— Идут на горку Джек и Джилл.

— Моди, отвлекись на минутку. Когда мы все были в песчаной яме и псаммиад, то есть обезьянка, — помнишь, когда она смотрела на тебя близко-близко?

— Апчхи, апчхи, — чихнула Моди.

— О чем ты думала, когда обнимала обезьянку?

— Гости все ушли, — спела Моди, качая головой. — Бизьянка ушла.

— Да, я знаю.

— Но бизьянка еще придет, — сказала Моди.

— Ты думаешь? И тогда ты тоже об этом думала? — допытывалась Шлёпа.

— Да, моя бизьянка. Повидать бизьяночку, — сказала Моди.

— Нам всем бы этого хотелось, — сказала Шлёпа. — Какая же ты умница, Моди. Сдается мне, это и было твое заветное желание — еще много-много раз повидать обезьянку.

— Погодите, — сказал Робби. Лицо у него вытянулось. — Если это псаммиадово волшебство — после заката оно рассеется. Только не это, я не переживу, если Гигант исчезнет!

Но когда тем вечером мы пошли спать, Гигант еще долго, после того как стемнело, довольно попискивал в своей клетке, а Шлёпин папа написал ей еще одно письмо. А в моей записной книжке осталось первое предложение: