— Дастак! — криво усмехнулся Рам. — Но этот паспорт получают все ваши агенты! Теперь достаточно вывесить на корабле британский флаг, и он станет недоступен для сборщиков налогов! По Гангу проплывают сотни груженых нашими богатствами кораблей, которые уходят в Черные Воды, и мы не можем этому помешать. Повторяю, сахиб! Будьте осторожны. Потому что банкиры Бенгалии в ярости оттого, что золото вытекает из Индии, как кровь из шеи заколотой жертвы.

Он указал пальцем на святилище, где верующие распростерлись перед статуей богини. Послышался визг, и молящиеся встали на колени. Это принесли в жертву козленка; все благоговейно смотрели, как кровь растекается у ног черной богини.

— Мы уже достаточно для вас сделали, — вновь заговорил Рам.

— Но какое отношение имеет ко всему этому Север, земли набоба Ауда, — спросил Гастингс, с трудом выговаривая слова, хотя бенгальским он владел в совершенстве.

Рам не сводил глаз со статуи Кали. Он явно не хотел отвечать. Уоррен взбесился. А ведь он предупреждал своих коллег из Ост-Индской Компании! Два месяца назад на заседании Совета Бенгалии он выступил с пылкой речью:

— Давайте не совершать ошибок, которые погубили Францию. Агенты Компании наносят урон частной торговле, они ущемляют интересы индийских финансистов. Надо положить конец злоупотреблениям, иначе мы восстановим их против себя…

Гастингс тогда никого не убедил. Он никогда не был силен в красноречии. А Рам по-прежнему молчал, и это могло длиться часами. Но было ясно, что его мучит какая-то тайна; у него есть что рассказать Гастингсу. Может, он намекнет или осторожно даст совет? С помощью Рама Гастингс и банк Бенгалии плели интриги, чтобы предотвратить предательство союзников. Англичанин начал раздраженно оттирать грязь с чулок. «Надо попытаться угадать. Если нет, я больше ничего не узнаю».

— Рам!

Индус даже не вздрогнул.

— Рам! Зачем ты ездил к набобу Ауда? Скажи мне, скажи… Ты ездил повидаться с Всемирными банкирами, да? С братьями Джагарсетх, которые уехали из Раджпутаны? Ты встречался там с ними?

Рам повернулся к Гастингсу. Его взгляд уже не был туманным и непроницаемым, как минуту назад. Он смотрел на Гастингса, как побежденный зверек. Англичанин правильно истолковал этот взгляд. Он угадал. Теперь надо его дожать.

— Набобу Ауда нужны деньги, чтобы вести войну, да? И если братья Джагарсетх поселятся у него, он сможет привлечь их капитал на военные нужды. Но против кого набоб Ауда собирается воевать?

Уоррен был уверен, что теперь Рам ответит.

— Против вас, сахиб! Война, против вас война! Все индийцы встанут против фиранги. Набоб Ауда обещал восстановить набоба Бенгалии во всех правах; но на самом деле он больше всего хочет выгнать вас отсюда. За ним стоит Великий Могол.

— Великий Могол! — расхохотался Уоррен. — Могол! Но он теперь ничто! Разбитый царек, засевший в своем гареме в Дели. И то благодаря тому, что афганцы позволили ему вернуться в собственный город, а евнухи не устроили против него заговор… Могол, тоже мне!

— Да, Могол, сахиб, Великий Могол, Властелин Мира, живое напоминание о великом прошлом. Под его знаменем люди будут чувствовать себя в безопасности, как под зонтом, защищающим от солнца! Он — потомок Тамерлана, Бабура, Аурангзеба!

— Рам, ты шутишь. Он же мусульманин. Потомок захватчиков.

— Могол не вывозит нашего золота за Черные Воды.

— Так, значит, банкиры восстали и братья Джагарсетх тоже… — сказал Гастингс.

Рам промолчал.

Да, дело приняло серьезный оборот, размышлял Гастингс. Что могут противопоставить англичане сорвавшейся с цепи орде варваров? С самого начала их политика состояла в том, чтобы избегать столкновений. Сражение при Плесси, которое им дал бенгальский набоб, не шло ни в какое сравнение с теми конфликтами, которые раздирали Европу. Клайв одержал победу только благодаря тому, что умел наносить удар внезапно. А английская Компания терпеливо и исподволь подтачивала власть бенгальского набоба. Уоррену и в голову не могло прийти, что этот конфликт с финансистами может зайти так далеко. Выходит, англичане угодили таки в ловушку своей ненасытной алчности, которая погубила французов? Нет, это преувеличение. Бенгальцы склонны к страхам и преувеличениям. Рам заблуждается или пытается ввести в заблуждение его.

— Индийцы не ладят между собой, Рам. А у Могола нет авторитета.

— Чтобы наше золото осталось у нас, сахиб, мы, индийцы, готовы на все. И набобы мусульманских провинций и раджи-индусы. Они ведь тоже живут за счет таможенных сборов и налогов. Джаты, раджпуты — все начинают беспокоиться. Не забывай, что Всемирные банкиры родом из Раджпутаны, где сходятся все торговые пути Индии, ведущие в Аравию, в Кашмир, в Тибет. Вспомни о Черной Яме.

Рам опять уставился на статую Кали. Черная Яма… Уоррен понял намек, но пока не знал, как избежать этого. Шесть лет назад, как раз перед битвой при Плесси, бывший набоб Бенгалии поднял восстание и захватил Калькутту. Сто сорок шесть англичан были взяты в плен и брошены в амбар, где набоб оставил их умирать от жары и жажды. Он выпустил оттуда только одну молодую женщину, показавшуюся ему достойной его гарема. Впоследствии в память об этой трагедии в городе воздвигли несколько обелисков. По счастливой случайности, Уоррена тогда задержали дела в одной из соседних крепостей, хотя он очень торопился в Калькутту. В тот день он поверил, что судьба бережет его. Но достаточно было произнести страшные слова: «Черная Яма», чтобы все его тело содрогнулось от страха.

— До этого не дойдет.

— Нет, сахиб! Но пусть твои люди вспомнят, кто сдал им набоба Бенгалии: один из наших, сахукар Ормизунд. Клайв пообещал ему четвертую часть драгоценных камней набоба, пять процентов его сокровищ. Но твои люди оставили сокровища себе. На прошлой неделе Ормизунда нашли забившимся в угол в своем дворце: он узнал, что Клайв больше никогда не вернется со своего далекого острова, а он так на это надеялся. Ормизунд сошел с ума. Саньяси тоже угрожают.

Решительно, Рам сегодня не щадил Гастингса.

— Саньяси! — ухмыльнулся Уоррен. — Ну конечно же мы осквернили космический порядок! Но тогда и ты будешь их жертвой, Рам, ведь ты встретился со мной у храма Кали! Ты осквернил богиню общением с фиранги!

— Я знаю. Меня не минует ритуальный нож саньяси, если они двинутся в поход. Я — торговец, они — воины-кшатрии и хотят избавить Бенгалию от торговцев. Дхарма! Но я тебя предупредил.

— Рам, давай говорить открыто; ты меня предупредил, и я тебе благодарен. Я подозревал, что в один прекрасный день Всемирные банкиры нас предадут. Но пусть они знают: войну они проиграют. Даже если отрежут нам путь в Африку, к Красному морю, в Кашмир, к Суматре. Потому что есть одна вещь, которую они никогда не научатся делать лучше нас: воевать. Воевать так, как воюем мы. Пушками. Штыками. Строем, боевым порядком. Мы сильнее.

— Возможно, что уже нет.

Рам потрогал ожерелье на шее, потом амулеты. Еще одна загадка. Уоррен чувствовал себя уставшим. Умиротворение, обретенное в Бирнагоре, исчезло. Он перевел взгляд на статую Кали. Жертвователь ушел, у ног богини осталась большая лужа крови, засыхающая под палящим солнце среди цветочных венков. Впервые за долгое время Гастингсу захотелось оказаться где-нибудь далеко-далеко отсюда. Он вспомнил Англию, с загонами для скота, влажные луга, свой уютный домик в Оксфордшире…