Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Работая с Рознером в шестидесятые годы, Макаров включил в программу песню «Пыль». Песня выбивалась из ряда. Ее написал бард Евгений Агранович на основе известной баллады Киплинга, посвященной англо-бурской войне (в переводе ученицы Гумилева Ады Оношкович-Яцыны).
Рознер высказался о ней: «Этой песней Володя берет публику прямо в руки и кладет ее в свой карман».
Владимир Макаров
Нина Бродская:
Володя был хорошим певцом и таким же человеком. Он обладал небольшим, но приятным тембром голоса. Однажды я случайно услышала его диалог с кем-то из артистов. «Знаешь, – говорил Макаров. – Я перед концертом не позволяю себе ничего лишнего, даже интим. Для меня сцена – прежде всего». Он действительно относился к своим выступлениям чрезвычайно серьезно, появлялся в гримерке задолго до начала концерта, распевался, приводил себя в надлежащий вид и, нервничая, ходил взад-вперед за кулисами в ожидании своего выхода на сцену. А еще в памяти задержались слова Макарова, сказанные мне: «Сколько можно быть ребенком, пора уже вырасти!» Замечание прозвучало неспроста, и оно словно вернуло меня на землю. Ведь я долго витала в облаках, живя в вымышленном мире сказок и добрых чародеев. Опека Рознера была сродни родительской, мне всё сходило с рук. Но пришла пора взглянуть на мир иначе, по-взрослому. И я по сей день благодарна Володе за вовремя сделанное замечание!
Можно ли сорвать выступление оркестра при помощи обычного зубного порошка? Вряд ли. В такое мог поверить только Луи Маркович. Вот и Нина Бродская не поверила, когда ей сказали, что лимон сгодится для «вредительства». Суть диверсии состояла в следующем. Если музыкант-духовик в момент игры увидит разрезанный на части лимон, у него в буквальном смысле потекут слюнки – в ущерб звукам, извлекаемым из инструмента. И девушка-сорванец – на всякий случай, любопытства или баловства ради – решила проверить на практике это утверждение. Выразимся проще. Хотите заставить музыканта рассердиться? Покажите ему не фигу, а лимон! Желтый и кислый. И музыканты рассердились, когда юная солистка оркестра во время репетиции уселась в зале и стала «демонстративно поглощать цитрусовые». Оркестр в тот день не просто упражнялся, но разучивал новую сложную партитуру, которая требовала повышенного внимания. Делая рабочие замечания, дирижер-репетитор попросил повторить фрагмент – с третьей по четвертую цифру. И тут рознеровцы стали «выходить из строя», один за другим. «Что такое, почему не играете?» – негодовал дирижер. Ситуация напоминала саботаж, пахло дракой, как у «веселых ребят» Утесова. Кто-то из оркестрантов догадался показать на Нину, сидевшую в первом ряду.
«Ох, и попало мне тогда и от дирижера, и от самого Рознера! – вспоминает Бродская. – Больше я уже никогда не экспериментировала подобным образом. Правда, музыканты позже, вспоминая этот эпизод, очень смеялись, а я продолжала делать вид, будто это было не со мной».
Бродская и другие
Но как и откуда появилась в биг-бэнде Эдди Рознера такая «диверсантка»? История зачисления Нины Бродской в оркестровый штат заслуживает отдельного разговора.
Были в жизни Рознера города, в которые наносить визит – все равно что искушать судьбу. Например, Хабаровск, Сочи… На Амуре – встречи с Галиной Ходес и Антониной Грачевой, во всесоюзной здравнице – персональный концерт для вождя.
Летом 1964 года оркестр Эдди Рознера опять гастролировал на Черноморском побережье России. Разве откажешься! В отпуск ехать некогда. Нужно сочетать приятное с полезным. Рознера везде узнавали. Отдыхающие шушукались – знаменитый артист без охраны. Впрочем, не один – из Варшавы в Сочи приехала Эрика.
Жаркий август шестьдесят четвертого не прошел для Эдди и его оркестра бесследно. Бедрос Киркоров привез из поездки в Сочи жену, а Рознер – новую солистку оркестра.
Приморский пляж доступен всем. В принципе ничего удивительного. Фактически любой пляж можно было назвать приморским, но этот отличался особым шиком. Деревянные навесы, деревянные лежаки, а самое главное – гостиница «Приморская», в которой останавливались столичные знаменитости. Здесь же, в «Приморской», заякорился и Эдди Рознер.
Шестнадцатилетняя москвичка Нина приехала в Сочи с родными – на время каникул в музыкальном училище.
Нина Бродская:
Мы с братом обожали Сочи, с утра – пляж, а вечером в порту ловля крабов или рыбы, а бывало, шли в кино. Дни пробегали весело. Да и обстановка в Сочи всегда отличалась приподнятостью духа и праздничным настроением отдыхающих. Беззаботная жизнь на отдыхе делала людей расслабленными, веселыми и добрыми.
Позволю себе пересказать то, о чем поведала сама певица.
Нина часто и охотно устраивала импровизированные концерты прямо на пляже. Разумеется, бесплатные, от полноты души и чистого сердца. Нине нравилось петь. Сначала для своих – курортных знакомых, с которыми общались мама и папа. Постепенно круг слушателей расширялся. Во время одного из таких «выступлений» к девушке обратился певец Тбилисского театра оперы и балета:
– Нина, здесь на пляже сидит сам Эдди Рознер. Ты должна ему спеть.
– Зачем?
– Ты знаешь, кто этот человек? Это звезда мира! Я уверен, деточка, ты ему понравишься. Пойдем, я познакомлю тебя с ним!
Нина Бродская. 1964
Прежде Нина никогда не чувствовала себя растерянной. Она не боялась купаться в шторм, заплывать далеко в море, выступать перед незнакомыми людьми. Теперь же, после услышанных слов, девушка, с детства мечтавшая стать певицей, по-настоящему испугалась. – Никуда я не пойду! – отрезала она. Но «агитатор» остался непреклонен, и уговоры подействовали. Взяв Нину за руку, тбилисец повел ее к Рознеру. – Здравствуйте, товарищ Рознер! В темных плавках, солнцезащитных очках и белой спортивной кепочке с красно-синими полосками, Эдди, казалось, не обратил на пришедших никакого внимания.
– Я сам оперный певец, – продолжал мужчина. – И хочу, чтобы Вы послушали эту девочку, как она поет!
Нине было не по себе. «Зачем только я согласилась пойти!» – переживала она, не заметив, как ее обступили соседи по пляжу. Соседи, которые уже слышали пение Нины.
Рознер скептически посмотрел на девушку.
– А ну, Нина, спой-ка ему, спой, не бойся! – подбадривающе крикнул кто-то.
И Нина запела «Тум-балалайку». Спела одну песню, потом другую, третью. Рознер слушал внимательно, задал несколько вопросов и наконец попросил привести отца или маму. Пришел отец.
– Саша, вы?
