Ли стоит у открытой дверцы машины, глядя вслед Меррин, словно не может решить, возвращаться ему в машину или нет. Терри хочет сказать ему, чтобы сел, но не может собрать для этого ни сил, ни силы воли. Какое-то время Терри тоже глядит ей вслед, но затем это становится невыносимо. Ему не нравится то, как ночь дышит, раздувается и опадает. Фары выхватывают пониже литейной угол открытой поляны, и ему не нравится, как мокрая трава хлещет темноту и ее безостановочное движение. Он слышит траву сквозь открытую дверцу, она шипит, как серпентарий в зоопарке. И еще: у него так и не прошло это слабое, но тошнотворное ощущение движения вбок, беспомощного соскальзывания в какое-то место, куда ему вовсе не хочется. Ад и боль в правом виске тоже не слишком помогает. Терри подтягивает ноги и ложится на заднее сиденье.

Так уже лучше. Пятнисто-коричневая обивка сидений тоже движется подобно медленным волнам сливок в чуть-чуть помешиваемой чашке кофе, но это все в норме, самое то, чтобы видеть в обдолбанном состоянии, безопаснейшая картина. Не то что мокрая трава, экстатически качающаяся в ночи.

Ему нужно что-нибудь, о чем бы можно подумать, что-нибудь умиротворяющее, нужна какая-нибудь мечта, чтобы успокоить ею взбудораженный мозг. Продюсеры уже подбирают гостей на будущий сезон, обычная смесь героев сегодняшних и вчерашних., черных и белых, Мос Деф, Def Leppard, Eels и Crowes[27]и все прочие животные из бестиария поп-культуры, но кем Терри действительно заинтересовался, это Кит Ричардс, который пару месяцев назад был с Джонни Деппом в «Гадючьей комнате»[28]и сказал Терри, что, по его мнению, их программа, на хрен, прелесть и он с огромным, на хрен, восторгом в ней поучаствует, в любой секунд, только, на хрен, скажи заранее, и чего ты, на хрен, так долго тянул? Это была бы полная потрясуха получить Ричардса и дать ему целиком последнюю получасовку. Менеджеры «Фокса» терпеть не могут, когда Терри ломает обычный формат и превращает программу в концерт — ему уже не раз говорили, что это передает полмиллиона зрителей прямиком Леттерману,[29]— но, по мнению Терри, эти менеджеры могут пососать мозолистый перетруженный член Кита Ричардса.

Через какое-то время он начинает уплывать. Головастый Перриш выступает вместе с Китом Ричардсом перед фестивальной публикой, которой тысяч восемьдесят и которая почему-то собралась в старой литейной. Играют «Сочувствие к дьяволу», и Терри согласился вести вокал, потому что Мик сейчас в Лондоне. Терри скользит к микрофону и сообщает экстатически прыгающей толпе, что он человек со вкусом и деньгами, это строчки из песни[30], но и правда тоже. Затем Кит Ричардс поднимает свой «Телекастер» и играет старый дьявольский блюз. Его разнузданное гитарное соло мало похоже на колыбельную, и все же оно погружает Терри Перриша в неспокойный сон.

Когда он ненадолго просыпается, они снова едут по шоссе, «кадиллак» разрезает гладкую ленту ночи. Ли сидит за рулем, пассажирское место опустело. Терри получил назад свою куртку, ею накрыты его ноги и колени. Именно так бы сделала и Меррин, вернувшись в машину, ее типичная заботливость. Впрочем, куртка вся грязная и насквозь промокла, и ее удерживает на коленях у Терри какой-то тяжелый предмет. Терри хватает его и видит, что это мокрый камень, похожий формой и размером на страусиное яйцо, облепленный травинками и грязью. Этот камень непременно должен что-то значить — Меррин положила его не без причины, — но у Терри сейчас слишком мутная голова, чтобы что-то соображать. Он кладет камень на пол. Камень измазан чем-то липким, вроде раздавленной улитки; Терри вытирает пальцы о рубашку, поправляет на коленях куртку и снова ложится.

Его левый, стукнутый висок все еще саднит, и, потрогав его тыльной стороной левой руки, он видит, что снова пошла кровь.

— Меррин нормально доехала? — спрашивает Терри.

— Что?

— Меррин. Мы о ней позаботились?

Какое-то время Ли ведет машину не отвечая. Затем он говорит:

— Да. Да, мы о ней позаботились.

— Хорошая девочка, — удовлетворенно кивает Терри. — Надеюсь, они с Игом во всем разберутся.

Ли продолжает вести машину.

Терри снова соскальзывает в свой сон о том, как они с Китом Ричардсом на сцене перед охваченной экстазом толпой, заводящей его ничуть не меньше, чем он заводит их. Но затем, балансируя где-то на краю сознания, он слышит, как задает вопрос, про который даже и не знал, что он вообще возникнет:

— А что это за камень?

— Улика, — отвечает Ли.

Терри кивает — это кажется ему вполне разумным ответом — и говорит:

— Тоже дело. Постарайся не попасть в тюрьму, насколько это возможно.

Ли смеется, резкий, влажный, похожий на кашель звук — кот, поперхнувшийся комком собственной шерсти, — и Терри неожиданно понимает, что никогда еще прежде не слышал смеха этого парня, и слышанное сейчас ему совершенно не нравится. Затем Терри исчезает, снова погружаясь в бессознательное, впрочем, на этот раз его не ждут никакие сны, он хмурится с видом человека, пытающегося отгадать слово в некоем кроссворде, слово, которое он должен знать.

Через какое-то время он открывает глаза и видит, что машина не двигается. И не двигается уже довольно долго, а не только что остановилась. Он не знает, откуда он это знает, просто знает.

Свет уже другой. Еще не утро, но ночь уже на исходе, уже соскребла с неба большую часть звезд и убрала их. Светлые пухлые облака, обрывки ночной грозы, быстро скользят по занавеси тьмы. Через одно из боковых окошек Терри прекрасно видно небо. Пахнет восходом, пропитанной дождем травой и начинающей прогреваться землей. Поднявшись из лежачего положения, он видит, что Ли оставил водительскую дверцу распахнутой.

Он тянется на пол за своей курткой. Ее что-то нет, но он думает, что куртка соскользнула с его коленей, пока он спал. Ящик с инструментами есть, а куртка куда-то запропастилась. Водительское сиденье сложено вперед, и Терри вылезает из машины; раскидывает руки и потягивается, его позвоночник щелкает, а затем он замирает, вытянув руки в ночь, словно прибитый к невидимому кресту.

Ли курит, сидя на крыльце материнского дома. Его дома, поправляет себя Терри, мать Ли уже шесть недель как на кладбище. Терри не видит лица Ли, только оранжевый уголек его «Винстона». По непонятной для Терри причине вид Ли, ждущего на крыльце, вселяет в него беспокойство.