Я прикусила щеку, чтобы скрыть неловкость. По крайней мере, Джек не стал шутить по поводу его небольшого размера.

– Спасибо, что сказали.

– Не стоит благодарности, – ответил он, и я услышала усмешку в его голосе. – Сначала я подумал, что это рогатка, пока не увидел две маленькие чашечки.

– Довольно, Джек.

– Да, мэм, – сказал он, пытаясь сосредоточиться на удалении старой краски.

Мы трудились с ним еще около часа. Наш разговор то и дело перескакивал от текущих событий к чему-то смешному. Я так увлеклась болтовней, что не сразу заметила, что совместными усилиями мы удалили краску с площади, не превышавшей размером обеденную тарелку. Джек бросил шпатель и вытер ладонью лоб. Новый и, разумеется, исправный кондиционер будет установлен не ранее следующей недели, поэтому в качестве временной меры на полу выстроилась шеренга вентиляторов. Правда, толку от них было мало, они только гоняли по коже ваш собственный пот.

– У меня возникла идея. Я сейчас вернусь.

Он вернулся через пять минут, вооруженный тепловой пушкой.

– Мне ее дал ваш отец. Он брал уроки в «Хоум Депо», и его заверили, что это поможет нам с некоторыми видами работ. Софи хватило одного взгляда на эту штуковину, чтобы потребовать убрать ее. Так что вам придется пообещать мне, что Софи ничего не узнает. Она скорее предпочтет, чтобы мы лишились всех наших десяти пальцев, чем взяли на вооружение современные методы. Но, с другой стороны, это ведь ваш дом, верно?

Я отбросила шпатель.

– Закройте дверь и заприте ее на ключ.

Джек тихо закрыл дверь и повернул в замке ключ, пока тот не щелкнул.

– Если она постучит, можно будет притвориться, что мы устроили борьбу голышом.

Я подбоченилась.

– В таком случае я бы предпочла, чтобы она поняла, что мы ее обманули.

Джек усмехнулся и подошел к каминной полке.

– Кстати, взгляните – рядом с камином есть розетка. Значит, так тому и быть. – Воткнув штепсель тепловой пушки в розетку, он нажал кнопку и прислушался к приятному урчанию крошечного моторчика.

– Что бы вы делали без меня? – спросил Джек.

– Облила бы дом керосином и поднесла спичку.

– Тогда хорошо, что я здесь.

– Думайте что хотите, – сказала я, глядя, как латексная краска отстает и скручивается под струей горячего воздуха. – Мне все равно придется вручную отскребать краску вокруг этих дурацких листьев.

– Угу. В этом-то и вся фишка.

Я наигранно закатила глаза. Я бы ни за что не призналась Джеку, но мне было приятно видеть, как картины, вручную вырезанные художником более ста лет назад, с удалением всех этих слоев краски оживают прямо на глазах. Разумеется, не так приятно, как продать этот дом за огромную сумму, но все равно приятно.

С ювелирным ножиком в руках я без особого энтузиазма вернулась к более сложным частям фриза. Джек же взял на себя куда более ответственный труд – провести тепловой пушкой по окрашенным поверхностям, наблюдая, как скручивается и отшелушивается краска. Он сосредоточился на том месте, где камин соприкасался со стеной. Здесь скопился такой толстый слой краски, что между обеими поверхностями не было никакой границы. Присев на корточки у основания камина, Джек чистой кистью сметал в сторону упавшие чешуйки краски. И вдруг его тепловая пушка умолкла.

– Что это? – спросил он.

Я присела на корточки рядом с ним и заглянула в открывшийся зазор между стеной и камином. Там торчало что-то вроде прямоугольного лоскутка ткани.

– Одну минутку, – сказала я и, встав, через всю комнату прошла туда, где на полу стояло старое радио с длинными рожками антенны. Его нарочно отключили от розетки, чтобы освободить место для вентиляторов. Взяв радио, я вернулась к камину. Засунув одну из антенн в зазор, я подтянула лоскут к краю, где Джек, зацепившись ногтем, затем окончательно извлек его из темницы.

– Похоже на вышивку крестиком, – сказал он, расправляя лоскут на коленке. Было видно, что это очень старая ткань, пожелтевшая и ветхая, однако на редкость хорошо сохранившаяся для ее возраста. Хотя шелковые нити выцвели, цвета все еще были различимы. Посередине была вышита весьма реалистичная картинка дома, в котором мы сейчас находились. Картинку обрамляли причудливые сценки: лужайки, животные, деревья, растения в горшках. Эти сцены перемежались различными орнаментами, как будто вышивальщица решила включить каждый освоенный ею орнамент.

В самом низу бледно-желтой нитью было изящно вышито: «Эмили Вандерхорст, 13 лет, 1849 год». Эти слова были заключены в рамку волнистой виноградной лозы, а по бокам вышитого над именем стихотворения жужжали, вылетая из ульев, крошечные пчелки. Я прочла стихотворение вслух:

– «Не обращайтесь к вызывающим мертвых, и к волшебникам не ходите, и не доводите себя до осквернения от них. Я Господь, Бог ваш. Левит 19:31».

Глядя поверх вышивки, я встретилась взглядом с Джеком. Тот растерянно выгнул бровь.

– Похоже, тогда было принято вышивать расхожие цитаты из Библии.

Я кивнула и вновь посмотрела на вышивку, как будто опасалась, что если не сделаю этого, то наверняка что-то упущу.

– Оно так. Странно другое… эта вышивка… она особенная.

Джек недоуменно посмотрел на меня.

– Она как будто вышила это в наказание, вам не кажется? Как если бы учитель заставил ученика сто раз написать на доске: «Я не буду болтать на уроках». Такое впечатление, что бедную Эмили заставили вышить эту цитату из Библии, чтобы она ее запомнила.

Голос комом застрял у меня в горле.

– Что, если Эмили сказала что-то вроде того, что видела призрак, и ее родители рассердились? – Джек на мгновение умолк. – Говорят, некоторые дома, словно маяки, притягивают к себе духов, которые почему-то не перешли в мир иной и остались бродить по земле.

Я вспомнила Луизу и ее запах роз, а также жуткую фигуру, от которой омерзительно несло тленом и чьи руки толкнули меня в спину. Вспомнились мне и мимолетный образ старого джентльмена в форме солдата Конфедерации, и мальчик на качелях, и девочка-подросток, изящно прошедшая по коридору верхнего этажа, чтобы исчезнуть в дверном проеме, которого больше не было. И женщина, что приходила к Джеку, и все голоса, что-то шептавшие мне, стоило остановиться и прислушаться. Помнится, я где-то читала, что ремонт дома нарушает покой старых духов, вынуждая их выходить из укрытий, чтобы посмотреть, что происходит, или выразить свое недовольство. Или же эти духи были здесь всегда, ожидая, когда кто-то вроде меня придет и увидит их.

– Неужели? – отозвалась я и не узнала собственный голос.

– И некоторые люди тоже.

– Вот как? – спросила я, не отрывая глаз от куска пожелтевшей ткани. – Первый раз об этом слышу. – Я сглотнула. – Знаете, Джек, мне кажется, вы слишком много читаете. Просто Эмили… просто… не такая, как все. – Я осторожно подняла лоскут. – Интересно, что он делал за камином? Наверно, мать вывесила работу дочери на всеобщее обозрение, а затем вышивка случайно упала, и о ней забыли.