— Люблю, — захрипел я, — каждую черточку, каждую клеточку, каждую волосинку… Все в тебе люблю! Но разве подобный мне скот достоин такой богини?.. Я решил, что будет правильнее тебя отпустить. А с извинениями у меня туго, слишком гордыни много, перед твоим отцом тогда тоже не извинился.

— Ты не совсем безнадежен, — смеялась сквозь слезы греческая богиня, — сейчас ведь извиняешься.

Снова принялся ее целовать.

— Валера, а я ведь тоже на тебя смотрела… Как девчонка, поглядывала украдкой, никак не могла понять, кого ты мне напоминаешь. Но ты был холодным, как ледяная глыбина, словно тебе даже находиться со мной в одной комнате неприятно, будто я какое-то мерзкое, ужасно противное существо. Жаба.

— Нет же, глупенькая, ты все неправильно поняла! — продолжал хрипеть я, втягивая ноздрями божественный запах любимой женщины, чувствуя, как постоянный болезненный спазм в груди немного отпускает. — Все совсем не так было. Я боялся не удержаться, старался быть подальше от соблазна, постоянно боролся с желанием тобой обладать. Но потом, когда увидел тебя с тем придурком… Ты… такая красивая, такая для меня недоступная, трахаешься с каким-то мускулистым хлыщом, изменяя мужу. Все кровожадное во мне снова взыграло.

— Валера, это было случайно, — стала оправдываться Ирина. — Я так устала от измен мужа… Для Сережи я давно что-то вроде красивой дорогой мебели. А еще, наверное, мне хотелось мести, хотелось снова почувствовать себя желанной…

Накрыл своими губами дрожащие губки моей нехорошей. Удивительно, но Ирина, обхватив мою шею руками, прижавшись плотнее к телу, отвечала на мои торопливые, жадные, совсем не нежные поцелуи. Голова кружилась, между нами опять была магия и стихийное бедствие одновременно. Никогда раньше не думал, что самый счастливый момент моей жизни будет около подъезда обычной неприметной пятиэтажки… Изнутри снова поднималась страсть, черти ведь никуда не делись. Хотелось забросить ее на плечо, как самый лучший приз в моей жизни, отнести в кровать, чтобы там, без всяких тормозов, снова любить эту прекрасную женщину.

— Ира, — оторвался от сладких губ, — пойдем в квартиру, там и поговорим, а то Стас не знает, куда глаза свои девать.

Ирина оглянулась на моего здоровенного плечистого племянника, так мило смутилась, даже щечки покраснели. В своих признаниях мы совсем забыли, что находимся среди двора, где нас кто угодно мог лицезреть.

Потащил ее обратно в подъезд, затем в квартиру, дверь была распахнута. Заходи, кто хочешь, бери, что хочешь! Впрочем, брать тут особо нечего было, я сюда только чтобы потрахаться приезжал.

Когда оказались в квартире, да за закрытыми дверьми… сил больше сдерживаться не было, такое сумасшествие она во мне вызывала. Как и в наш первый раз, посадил ее попой на комод в коридоре. Ирина даже шубку ту же надела, нежно-серебристого цвета, мягкую, безумно приятную на ощупь. Царевна-лебедь, запустив пальцы в мои волосы, сама притянула меня к себе.

— Ира, — шипел я простуженным волком ей на ухо, — прости, не смогу быть нежным. Меня всего трясет, умру, если не возьму тебя прямо сейчас, прямо на этом чертовом комоде!

Вместо ответа царевна лебедь нетерпеливо всосалась в мои губы, словно давая мне полный карт-бланш на страсть. Торопливо принялся расстегивать ее шубку. Ненавижу крючки… но рвать одежду нельзя. Я же не зверь, в самом деле. Зверюка еще тот, но теперь меня полностью укротили, сделав ручным сторожевым песиком, который разорвет любого ради ее ласковой улыбки. Черти пожирали генеральскую дочку губами, сдавливали пальцами точеное тело древнегреческой богини. Горящая ответным нетерпением Ирина пришла мне на помощь, расстегнула пару верхних крючочков, сняла с шеи еще один чудесный шелковый шарфик. Подобный лежит в качестве трофея у меня дома: серый, голубой и бежевый цвета в нем причудливо переплетаются. Стащил серебристую норку с ее плеч и отбросил в сторону. Туника, ремень, легинсы, сапоги… Когда же закончится эта долбаная зима?! Чуть не заревел от досады. Рвать нельзя! Нельзя, я сказал! Самый быстрый способ добраться до женской плоти — крутануть ее в руках, спустить штанишки и взять сзади. Нет, хочу глаза в глаза, хочу брать царевну-лебедь не только своим членом, но и губами, руками, всей кожей…

Резко упал вниз к ее ногам.

— Валера, что ты делаешь? — выдохнула удивленная Ирина.

Взял ее ножку в изящном сапоге на высоком, но довольно устойчивом каблуке в свои лапищи.

— Пытаюсь цивилизованно раздеть тебя. Хотя, видит бог, это совсем не просто.

Из женских губ вырвался низкий грудной наисексуальнейший смешок. Люблю — каждую черточку, каждую клеточку, каждую волосинку!

Спустил змейку, поцеловал ногу через мягкую ткань штанишек. Снял и откинул первый сапог в сторону.

— Валера, а я ведь все знаю…

Невольно замер, даже напрягся. Какое провокационное заявление… И очень интересно, что за ним последует. Не отпущу, не отдам, МОЯ царевна!

Неспешно расстегнул молнию второго сапога.

— Что знаешь, милая?!

На этот раз я обошелся без поцелуев, сразу стащил сапог вниз и отбросил его в сторону.

— Все о тебе. Я наняла частного детектива.

Резко выпрямился, потянул ее на себя, вынуждая подняться с комода, провел руками по женским бедрам, приподнимая края туники и добираясь до верха ее легинсов. Она так мило, чертовски эротично, выдыхала от моих то нежных, то дерзких, провокационно-быстрых движений… Мы близко-близко, но целовать не стал, зашептал в пухлые чуть приоткрытые в ожидании сексуальной атаки, губы.

— И что интересного рассказал тебе детектив?

Резко дернул легинсы вниз…

— О-о-о… — сорвалось с пухлых губ. Видимо, царевне — лебедь не сильно-то и нужны нежности. — Много чего! Ты весьма примечательная личность.

Усмехнулся, снова усадил девичью попку на комод.

— Ничего примечательного, пытался служить Родине, а потом… — Черт… ты трусики не надела-а! Боже-е!.. — хрипел я, полностью нокаутированный эротичностью этой картины.

Тонкая полоска рыжеватых волос на женском лобке — как контрольный удар в голову… головку. Черти сделали внутри сальто и заскулили, прося больше не медлить. И я откликнулся, сам тянуть уже не в состоянии, стащил легинсы со стройных ног. Одним резким движением снял свитер со своего тела. Боже, дай мне терпения расстегнуть все эти дурацкие пуговицы на ее рубашке… Она специально так оделась, чтобы меня помучить? Их целый ряд, и рвать нельзя! Я же, млять, цивилизованный человек, а не бесноватая от желания скотина, и в моих руках сейчас любимая женщина, а не богатая избалованная сука, которой казалась мне Ирина Горяинова раньше. Несмотря на трясучку нетерпения, справился… Вскоре пальцы, погружая мозг в ощущенческий экстаз, прошлись по обнаженной женской коже. Накрыл через кружево бюстгальтера идеально помещающиеся в моих ладонях грудки. Сосочки торчали, оттопыривая белое кружево бюстгальтера. Великолепная картина — еще один контрольный удар! Застонал, не в силах больше переносить эту сладкую пытку.