Глаза Алесандры расширились от такой откровенности.

– Но ты не можешь!

– Уверен, что могу, – сообщил он ей радостно.

Алесандра покачала головой.

– Я не в силах, – прошептала она.

Колин нахмурился.

– Но почему?

Кровь бросилась ей в лицо.

– Разве недостаточно того, что я сказала?

– Это совершенно ничего не объясняет, Алесандра снова опустила глаза.

– Ты все усложняешь, – заметила она. – Если бы со мной была мама, я могла бы поговорить с ней, но…

Она замолчала.

Ее печальный голос вызвал у Колина прилив нежности к этому юному беззащитному существу.

Ее явно что-то беспокоило, и он должен был докопаться до истины.

– Ты можешь поговорить со мной, – сказал он. – Я твой муж, не забывай об этом. У нас не должно быть секретов друг от друга. Ведь тебе вчера было хорошо, – добавил он, глядя в самую глубину ее фиалковых глаз.

Ей его слова показались ужасно высокомерными.

– Возможно, – нарочито неопределенно ответила Алесандра, просто для того чтобы уязвить его.

А Колин был неприятно удивлен.

– Возможно? Ты же таяла в моих объятиях, – прошептал он. От этого воспоминания голос у него дрогнул. – Неужели ты уже успела об этом позабыть?

– Нет. Я ничего не забыла. Колин, ты мне сделал больно.

Алесандра выпалила эти слова и ждала его извинений. Тогда она расскажет ему о своем недомогании, и он наконец-то поймет, почему ему не следует прикасаться к ней снова.

– Малышка, я знаю, что причинил тебе боль.

От страсти в его голосе, такой неприкрытой, такой мужественной, ее бросило в дрожь.

Алесандра подвинулась у него на коленях. Колин положил на ее бедра свою огромную ладонь, успокаивая жену. Ощущая на своих коленях восхитительную тяжесть ее сладких бедер, он вновь испытал прилив огромного желания. Она не могла не заметить этого, прижимаясь к нему своим телом.

Алесандра забыла о своем смущении. Перед ней не собирались извиняться, более того, даже не посочувствовали. Молодой муж вовсе не испытывал никакого раскаяния!

Он улыбнулся, глядя на ее рассерженное лицо.

– Сердце мое, – в его голосе послышалась мягкость и даже вкрадчивость, – тебе больше не будет так больно.

Алесандра покачала головой. Ей даже не хотелось смотреть ему в глаза. Вместо этого она принялась изучать его подбородок.

– Ты не понимаешь, – еле слышно прошептала она. – Кое-что… произошло.

– Что произошло? – терпеливо начал расспрашивать он.

– У меня кровотечение. Пятна были на простыне, и я…

До него наконец-то дошло. Колин обнял юную жену и прижал к своей груди, испытывая смешанные чувства. Ему хотелось держать ее в своих объятиях целую вечность, и в то же время он боялся обидеть Алесандру невольной улыбкой, которую она могла расценить как насмешку.

Алесандра не была настроена обниматься, но Колин не собирался выпускать ее из своих сильных, решительных рук. Он должен был утешить и успокоить ее. Когда Алесандра наконец сдалась и затихла у него на коленях, Колин вздохнул и потерся подбородком о ее макушку.

– Ты подумала, что нездорова, правда? Мне следовало объяснить. Прости. Тебе не о чем беспокоиться.

Нежность в его голосе немного приободрила Алесандру. Однако она все еще сомневалась, верить ему на слово или нет.

– Ты хочешь сказать, что все так должно и быть?

В голосе Алесандры помимо ее волк звучала подозрительность, и молодая женщина боялась рассмешить мужа своими нелепыми, как ей казалось, вопросами.

Колин не рассмеялся.

– Да, – объявил он. – У тебя должно было быть кровотечение.

– Но это… ужасно!

Колин был совсем другого мнения. Ему это показалось весьма приятным и возбуждающим, и Алесандра не замедлила заявить, что ее муж – просто чудовище.

Алесандра воспитывалась в монастыре, отгородившись от всего мира, словно в коконе. Она приехала туда совсем малышкой и оставалась там, пока не стала взрослой. Ей не позволялось говорить с кем-то об изменениях, происходящих в ее теле, или о новых ощущениях, которые пробуждали эти перемены, и Колин счел фатальным везением, что чувственность Алесандры не была ею утрачена. Возможно, мать-настоятельница и избегала доверительных разговоров об этой стороне жизни, но, надо отдать ей должное, не забила голову Алесандры пугающей чепухой. Монахиня, кроме всего прочего, возвысила брачное ложе, используя такие слова, как «храм», «обожание» и даже «благородный», и из-за такого отношения Алесандра не сочла брачное ложе чем-то постыдным или греховным.

Его милая женушка была похожа на бабочку, появившуюся из своего уединенного кокона. Ее чувственность и ответная страсть, вероятно, не на шутку ее напугали.

– Мне повезло, что в монастыре не испортили тебя, забив голову всякими страхами, – заметил Колин.

– Такую цель никто не преследовал, – задумчиво произнесла Алесандра. – Брачные клятвы, которые мы друг другу дали, священны. Было бы грешно смеяться над торжественным обетом.

В который раз Колин восхитился чистотой и непорочностью своей юной супруги. Он еще раз извинился за доставленную ей тревогу, а потом подробно объяснил, почему у нее должно было быть кровотечение. Но он на этом не остановился.

Мать-настоятельница сказала Алесандре, что ребенок венчает своим появлением союз двух рабов Божьих.

Колин точно объяснил, как происходит зачатие. Он говорил о различиях их тел, успокаивающе поглаживая ее спину. Неожиданная лекция продолжалась почти четверть часа. Алесандра была смущена, когда Колин начал объяснение, но его невозмутимость вскоре помогла ей преодолеть застенчивость.

Она проявила чрезвычайную любознательность в отношении его тела и засыпала его вопросами. Он рассказал ей все без утайки. У Алесандры словно гора с плеч свалилась, когда Колин закончил объяснение. Она отстранилась от него с намерением поблагодарить за просвещение, но горячий блеск его глаз заставил ее позабыть обо всем, и неожиданно для самой себя Алесандра поцеловала мужа.

– Ты и правда решила, что мы никогда… Алесандра не дала ему закончить:

– Я переживала, что мы больше не сможем…

– Я хочу тебя сейчас!

– Мне еще больно, – прошептала она. – А ты только что сказал, что потребуется несколько дней, чтобы я почувствовала себя лучше.

– Есть другие способы найти удовлетворение. Это раздразнило ее любопытство.

– Неужели? – спросила Алесандра прерывающимся шепотом.