«Душевный человек не принимает того, что от духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно» (1 Кор., 2: 14).

И Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек, Духа истины, Которого мир не может принять, потому что не видит Его и не знает Его; а вы знаете Его, ибо Он с вами пребывает, и в вас будет.

Ин., 14: 16–17

Жили когда-то в одном из городов Персии два брата, и звались они один Касим, другой Али-Баба. Касим женился на очень богатой женщине и, разбогатев таким образом, превратился в скупого и алчного ростовщика. Али-Баба женился на женщине столь же бедной, как и он сам, и зарабатывал на жизнь тем, что рубил лес и возил его на осле в город на продажу. Но он женился по любви и трудился с радостью, моля Аллаха лишь о том, чтобы тот оберегал их маленькую семью и помог воспитать сына, направив его на путь истинный.

Однажды, когда Али-Баба работал в лесу, он заметил вдалеке большое облако пыли, стремительно движущееся в его сторону. Присмотревшись внимательно, он вскоре различил отряд всадников, и, поскольку у честных людей бывало не так уж много дел в таком удалении от человеческого жилья, Али-Баба заподозрил в них разбойников. Здорово испугавшись, он решил оставить своих ослов и спасаться самому. Но все же он был не настолько напуган, чтобы потерять все любопытство, поэтому взобрался на дерево, росшее на высокой скале, густые ветви которого хотя и позволяли ему укрыться, но одновременно давали возможность видеть все, что происходило внизу.

Отряд всадников, числом приблизительно в сорок человек, хорошо вооруженных и отлично экипированных, подъехал к подножию скалы и спешился. Все они распрягли коней, привязали их и подвязали на шею мешки с зерном. Затем все они сняли седельные сумки, которые, судя по их тяжести, показались Али-Бабе доверху наполненными золотом и серебром. Один из мужчин, видимо их предводитель, встал под деревом, на котором прятался Али-Баба, и, пробравшись сквозь кустарник, произнес: «Сезам, откройся!»

Не успел предводитель разбойников произнести эти слова, как в скале открылась дверь, а когда он, пропустив вперед себя весь свой отряд, и сам последовал внутрь скалы, дверь за ним снова закрылась.

Какое-то время разбойники пробыли в скале, и все это время Али-Баба, опасаясь быть пойманным, оставался на дереве. Наконец дверь открылась снова, и теперь уже предводитель вышел первым. Он стоял и ждал, пока весь отряд проследует мимо него на выход из скалы. Потом Али-Баба услышал, как он произнес: «Сезам, закройся!» – и дверь закрылась. Разбойники тут же оседлали коней, и, когда предводитель увидел, что все они готовы, возглавил отряд, и они исчезли там, откуда появились.

Али-Баба проследил их взглядом, пока мог их видеть, а потом еще какое-то продолжительное время оставался в своем укрытии, прежде чем спуститься вниз. Али-Баба запомнил слова, которые предводитель разбойников произносил, чтобы заставить дверь в скале открываться и закрываться, и ему было любопытно узнать, подействуют ли эти слова, если их произнесет он. Поэтому он пробрался сквозь кустарник, встал перед дверью и проговорил: «Сезам откройся!» В ту же секунду дверь распахнулась настежь.

Али-Баба, ожидавший увидеть темную, мрачную пещеру, с удивлением обнаружил хорошо освещенное просторное помещение, свет в которое лился из отверстия наверху скалы. Повсюду в изобилии были представлены всевозможные тюки с шелковыми тканями и парчой, дорогие ковры, грудами наваленные золотые и серебряные слитки, монеты в мешках и сумках. Должно быть, разбойники, сменяясь поколениями, использовали эту пещеру целую вечность.

Али-Баба упал на колени и возблагодарил Аллаха. «Вот как, – думал он, – дал нам Всевышний достойную старость, о которой я молился, и обеспеченное будущее нашему сыну».

И он решительно вошел в пещеру и забрал столько золотых монет, сколько могли потянуть три его осла. Нагрузив повозки, он тщательно прикрыл их сверху дровами и сучьями, которые обычно возил из леса, чтобы никто ничего не заподозрил. Ему пришлось несколько раз входить и выходить из пещеры. Наконец, когда все было тщательно сделано, Али-Баба встал перед дверью и произнес нужные слова: «Сезам, закройся!» – и дверь сама собой закрылась.

Когда Али-Баба добрался до дома, он завел ослов в небольшой двор, очень плотно прикрыл ворота, скинул сучья, которыми накрывал корзины, внес сумки в дом и аккуратно расставил их перед женой. Он опорожнил сумки на глазах у изумленной женщины, насыпав перед ней такую гору золота, от которой у нее зарябило в глазах. Потом он поведал ей все свое приключение от начала до конца и пуще всего попросил держать все случившееся с ним в секрете.

Жена очень обрадовалась свалившейся на них удаче, но, как все женщины, захотела тут же пересчитать золото.

– Жена! – возразил ей Али-Баба. – Никогда не пытайся пересчитывать дары Аллаха. Прими их и будь благодарна. Считать дары – значит ограничивать их. Я вырою яму и спрячу там это сокровище. Нельзя терять время.

– Ты прав, муж, – ответила ему жена.

Но стоило ему уйти в сад с лопатой, как она подумала, что будет совсем не лишним узнать как можно точнее, сколько же у них этих даров. «Одолжу-ка я на время небольшую меру и взвешу их».

И она побежала к своему шурину Касиму, который жил совсем близко по соседству, и попросила его жену ненадолго одолжить ей меру. Невестка уточнила, какая мера понадобилась жене Али-Бабы – большая или маленькая. Жена Али-Бабы попросила маленькую. Жена Касима предложила ей подождать, пока она принесет ей меру, и отправилась за ней. Поскольку она знала бедность Али-Бабы, ей было любопытно узнать, какое же зерно потребовалось измерить его жене, и она искусно натерла нутряным салом дно меры. После этого женщина передала меру свояченице, попросив извинения, что заставила так долго ждать, объяснив свое отсутствие тем, что пришлось искать малую меру.

Жена Али-Бабы вернулась домой, заполнила меру золотом и высыпала его в угол. Снова и снова повторяла она это действие и была очень довольна тем, что число мер оказалось столь велико. Потом пошла звать мужа, который к тому времени уже почти закончил рыть яму. Пока Али-Баба закапывал золото, его жена, чтобы показать свою обязательность и усердие невестке, понесла меру обратно, но не заметила, что золотая монетка приклеилась к дну меры.

– Сестра, – сказала она, возвращая меру, – видишь, я не задержала меру надолго. Я признательна тебе и возвращаю меру с благодарностью.

Не успела жена Али-Бабы уйти, как жена Касима обследовала донышко меры и несказанно удивилась, обнаружив там приклеившуюся золотую монетку. Зависть немедленно заполнила все ее существо. «Как! – воскликнула она. – У Али-Бабы столько золота, что приходится измерять его мерой? Откуда у него такое богатство?»

Касим, ее муж, был в своей конторе, и, когда пришел домой, жена сказала ему:

– Касим, я знаю, что ты считаешь себя богатым, но Али-Баба бесконечно богаче тебя. Он не считает свои деньги, ему приходится их мерить.